Керубино за пультом
Считается, что дирижер – поздняя профессия, что нужно сначала поднабраться музыкантского и человеческого опыта, а потом уж вставать махать палочкой перед большим количеством взрослых людей. Все так, хотя современная международная практика в последнее время это утверждение опровергает. Дирижерская профессия стремительно молодеет, маэстро становятся звездами, не достигнув 30 (к неприлично молодому Даниэлю Хардингу уже все привыкли, новый любимец музыкальной Европы – 25-летний венесуэлец Густаво Дудамель). У нас самих имеется 34-летний Теодор Курентзис. Но для тех, кто входит в стажерскую группу НФОРа, он уже, похоже, почти что патриарх и классик, на которого держат равнение (особенно это касается учеников консерваторского профессора Бориса Тевлина, хор которого принимал участие в нескольких прошлогодних выступлениях Курентзиса).
Запуск проекта, придуманного директором оркестра Георгием Агеевым, прошел полгода назад. Тогда состоялся концерт “Знай наших – 1”, и его открытием стал Азиз Шохакимов из Ташкента, 1989 г. рождения, поразивший очевидцев бурным темпераментом a la Гергиев. Сейчас Шохакимов выступал снова, и ему доверили честь закрывать концерт серьезной многочастной формой (до-мажорная симфония Бизе), к которой совсем по-взрослому прилагались бисы. Но на сей раз голова кружилась скорее не от темперамента, а от того, что за пультом стоял совершенно зрелый музыкант с мощной, но абсолютно контролируемой энергетикой и большим опытом (в родном Узбекистане он передирижировал уже практически всеми оркестрами). Даже язык не поворачивается назвать его вундеркиндом. Такому уже пора полноценные концерты давать. Только – вот беда – имени у него пока в Москве нет. А играть перед пустым залом целым оркестром и грустно, и накладно.
Собственно, это гораздо более приземленное объяснение того традиционного убеждения, что дирижер не может быть молодым. То, что талант появляется раньше славы, – нормальное явление. Но если ты пианист или скрипач, то всегда можешь набираться опыта дома в одиночестве. А если у тебя талант водить руками, то в одиночестве (или даже под рояль – как учат в консерватории) это не имеет никакого смысла, нужен живой оркестр. А оркестру нужна публика. А публика пойдет на известное имя дирижера (даже если он его заслужил не дирижированием, а игрой на скрипке или на рояле), а на неизвестное – не пойдет. Получается замкнутый круг, из которого проект “Знай наших” – попытка хоть как-то вырваться.
И, как выясняется, не только ради одного Шохакимова стоит ее предпринимать. Помимо него в концерте принимали участие еще несколько начинающих дирижеров, из которых стоит отметить 23-летнего Константина Хватынца (тонкий романтик, он выбрал для своего выступления медленную часть Второй симфонии Рахманинова) и его ровесника Алексея Верещагина (по резким жестам, подвижному туловищу и любви к молниеносным контрастам, с которыми он вел увертюру Бетховена “Кориолан”, понятно, что без влияния Курентзиса тут не обошлось).
И уж точно еще одна яркая звездочка пополнила коллекцию директора Агеева. Это 19-летний Максим Емельянычев, родом из Дзержинска, студент Московской консерватории, поклонник аутентизма. Этому нежному созданию как раз вполне подходит слово “вундеркинд”. Еще, говорят, его в шутку называют Керубино – имеется в виду, видимо, не влюбчивость, а молодость и хорошее знание Моцарта. Если иногда про певца говорят, что у него “природная постановка голоса”, то тут приходит в голову что-то вроде “природной постановки рук”. На концерте он дирижировал увертюру к “Свадьбе Фигаро”, и это было одно самых гармоничных, приятных, ясных, живых и ненатужных исполнений Моцарта за весь этот моцартовский год.