Анекдот в переводе
Почти одновременно в русском переводе появились три антологии юмора: еврейского, английского и американского. Чем не повод проверить оправданность устойчивых представлений о национальном характере? Ведь «народы мыслят одинаково, но шутят по-разному», как справедливо заметил некогда Генрих Гейне.
Кровь, пот и слезы
«Еврейское остроумие», несмотря на заманчивое (не для каждого, конечно) название, едва ли можно назвать книгой для чтения. Представьте себе толстое, в 700 страниц, собрание анекдотов. Большинство из них рассказывалось в императорской Австро-Венгрии или Польше Пилсудского – так что те, кто ожидает здесь встретить непременного Рабиновича, обнаружат его пращура, которого звали на немецкий манер господин Кон.
Собственно, это и не анекдоты в привычном смысле слова – скорее жанровые сценки, заготовки для пьесы или романа какого-нибудь Шолом-Алейхема. И действующие лица везде одни и те же: раввин (мудрый и оттого избегающий прямых ответов), сват (разумеется, отъявленный плут), солдат (умен и потому трусоват), жадный торговец, банкир-обманщик. Это не считая персонажей интернациональных – рогатый муж, неверная жена.
Еврейский анекдот особенно важно рассказывать с акцентом, картавостью, жестами. Не случайно целый раздел посвящен роли рук в жизни еврея. Шмуль впервые видит телефон. Почтовая барышня объясняет ему: «Левой рукой вы снимаете трубку, правой вращаете диск». «Очень интересно, – отвечает Шмуль. – А чем я тогда буду говорить?»
И последнее. Принято считать, что еврейский анекдот не отделим от черного юмора. На самом деле еврей просто всегда готов не то что к смерти – к концу света. Кладбище, похороны, погром, война – если вся жизнь из этого состоит, над чем же еще смеяться?
Не считая кошки и канарейки
Антология английского юмора не в пример разнообразнее еврейской хотя бы потому, что это не фольклорный, а литературный сборник. Пародии, эссе, рассказы, сценки за три века – от Джонатана Свифта, Джейн Остин, Теккерея и Ивлина Во до недавнего нобелевского лауреата Гарольда Пинтера. Однако главный английский жанр, разумеется, афоризм. Оно и понятно: английский юмористический рассказ состоит преимущественно из реплик в сторону, а действие играет роль второстепенную. Помните, как у Джерома три джентльмена отправились вниз по Темзе-реке лишь для того, чтобы обменяться несколькими остротами и попасть в десяток нелепых ситуаций? Даже у мастера сценической интриги Оскара Уайльда всякое действие прекращается в тот момент, когда герои собираются за чайным столиком и начинают сыпать фирменными афоризмами. Что-нибудь вроде «Простые удовольствия – последнее прибежище сложных» или «Некрасивые женщины ревнуют собственных мужей, красивые – чужих».
Когда читаешь английских юмористов, создается впечатление, будто в Англии жителей не больше, чем на Чукотке. Потому что рассказы эти удивительно малолюдны: викторианская гостиная, пара собеседников, кошка, канарейка. Или, наоборот, богемный литературный салон, несколько непризнанных гениев, готовящихся перевернуть мир, кошка, канарейка. Поразительно, но мир англичанина до сих пор состоит из мелочей, знакомых нам по Филдингу и Диккенсу: газона перед домом, сигары после обеда, семейного пикника в уик-энд. То и дело вспоминается честертоновский отец Браун, говоривший об оксфордском профессоре-коммунисте: «Он всего лишь хотел отменить Бога, уничтожить религию и цивилизацию – но закурить или хотя бы чиркнуть спичкой, когда он еще не допил свой портвейн!..» На этом фоне даже самые мрачные шутки приобретают на редкость уютный оттенок, а рассказ, написанный в XVIII веке, не всегда отличишь от рассказа середины XX.
Юмор в ритме вестерна
Англичане уверены, что американец и чувство юмора – вещи несовместные. «Боюсь ехать в Америку. При виде статуи Свободы теряю чувство юмора даже я», – иронизировал Шоу. Однако американских шуток тоже набралось на целую антологию, в которую вошли рассказы Эдгара По, Марка Твена, Генри Миллера вплоть до скончавшегося на днях фельетониста Арта Бухвальда. Английская и американская книжки оформлены издателями как два тома одной серии, однако шутят американцы по-своему: размашисто, на полном скаку, мчась неважно куда, главное – во весь опор. В юморе их куда меньше изысканности, зато куда больше жизненного опыта: «Как легко испортить человеку жизнь! Камешек в ботинке, таракан в спагетти, женский смех…» (Генри Луис Менкен). Никакого сплина, сплошной оптимизм, вспомним неунывающих жуликов О’Генри или Тома с Геком.
После Твена и О’Генри американский юмор начал меняться. Как сказал «Пятнице» составитель антологий (и английской, и американской), а также переводчик большей части размещенных в них текстов, Александр Ливергант, «в ХХ веке американский юмор, как и вся литература, встал с ног на голову. Его отличия от любого другого национального юмора стали особенно заметны. В американском юморе много фантастического, выдуманного, он полон преувеличений, небылиц, реализованных метфор. Рекордсмен тут Вуди Аллен, который постоянно переворачивает все с ног на голову и в своих рассказах, и в фильмах. А вырабатывался такой способ шутить американскими комиками от журналистики, блестящими людьми, которые все время перешучивались по поводу разных политических событий. Но этот политический юмор в анотологии представлен мало, он слишком привязан к моменту... Между прочим, недавно я видел молодого человека в метро, он читал как раз антологию американского юмора. С таким мрачным лицом!»
Может быть, ему попался как раз пародийный одноактный балет Вуди Аллена про олененка? «Он танцует и щиплет траву. Склоняется к ручью и жадно пьет. Но вот он начинает кашлять, падает и умирает». Занавес...
«Еврейское остроумие»/Сост. З. Ландман. – М.: Текст, 2006. – 672 с.
«В Англии все наоборот: Антология английского юмора»/Cост. А. Ливергант. – М.: Б.С.Г.-ПРЕСС, 2006. – 702 с.
«В Америке все возможно: Антология американского юмора»/Сост. А. Ливергант. – М.: Б.С.Г.-ПРЕСС, 2006. – 744 с.