Как турок
Одно время было принято считать, что страсть к черному связана с нашей дичайшей бедностью, всегда, впрочем, преувеличивавшейся. Бедность прошла, но хороший вкус не спешит, как Чип и Дейл, на помощь. Вагон московского метро – это сплошь люди в черном, иногда имеющем болезненный серебристый оттенок – потертости. Метро не показатель? Согласен. Но вот очередь на дополнительный рейс «Аэрофлота» Женева – Москва, забирающий из пламенеющего Куршевеля последних, самых стойких бойцов. Опять черное – только подороже, из бутиков. А ведь они наверняка еще несколько часов назад обсуждали с Иваном (ударение на первый слог, s’il vous plait), сомелье из ресторана Chalet de Pierres, особенности новой классификации гран крю. Сделать вид, что понимаешь в вине, значительно проще, чем приобрести вещь нечерного, неожиданного цвета.
Сколько было разговоров о том, как хорошо было бы внедрить в российские будни европейскую зиму. Вот, думалось, тогда-то, в отсутствие мороза, снега и противогололедных реагентов, разъедающих и без того хилую итальянскую кожу, расцветет наша подлинная индивидуальность. Мы будем бесконечно элегантно, с легкостью, как Ален Делон в далекие юные годы, перепрыгивать через январские лужи, с достоинством, но не чрезмерным, бросать отороченный мехом плащ производства Роберто Кавалли гардеробщику ресторана Next Door, забудем про шубы, дубленки и некрасивые «польта» темных расцветок, переоденемся в трикотаж и почувствуем себя легкими как пушинки. Не вышло. Мы оказались решительно не готовы к теплой зиме.
Побывав недавно в глубинной Турции (города там отапливаются буржуйками, дышать нечем даже в номере хорошей гостиницы), я понял, что русские мужчины на самом деле турки. Не кофейные, а самые натуральные, с густой шерстью на груди. Черные зимние куртки из очень плохой кожи – наша общая с жителями страны-кандидата на вступление в ЕС униформа. Черный – единственный цвет, который мы себе позволяем. Лето, надо сказать, приносит мало разнообразия: ну белый, ну серый, ну по праздникам (шашлыки, там, пленэр) желтый. Широко жил партизан Боснюк.
В том же самолете я наблюдал и даму в белых меховых сапогах Christian Dior чуть ли не по талию. Она весь полет прогуливалась по салону: сидеть в таком изделии действительно невозможно. Сапожки, надо сказать, были грязноваты: в Куршевеле скорее осень, чем зима.
Черные куртки тяжелы и неудобны. У нас вообще в крови эта привычка – навьючить на себя как можно больше неуютных жарких вещей, потом раздеться и сесть под кондиционер. И неделю страдать горлом, ссылаясь на «эту чертову зиму». Нынешняя теплая зима выявила полное отсутствие в нашем гардеробе так называемых демисезонных вещей. Мы либо голышом, либо в дубленке.
Меня всегда поражали французы и особенно француженки, по делам приезжающие в холодную зимнюю Москву. Под ногами ледовая феерия, они в туфлях на высоченных каблуках. Метет так, что не видно ни зги – они в легких пальто, скорее даже пиджаках, на горле шарф из шелка. Шапок нет вообще (вы можете представить себе француженку в шапке?), руки «укутаны» в тончайшие перчатки. Термобелье, «штаны с начесом», войлочные стельки – публичная жизнь француженки протекает без этих чудесных предметов. И даже, страшно сказать, без оренбургского пухового платка. Главная же вещь в зимнем гардеробе французов – шарф: искусство его повязывания доведено ими до совершенства. Замечу, что турки шарфов не носят вовсе, а мы любим заткнуть шерстяную ленту в коричнево-зеленую клетку под дубленку, поближе к нежной коже, чтобы шарф кусался и царапал. Карлсон это делал для того, чтобы выцыганить шоколадку у Малыша, а вот мы – потому что холодно. И потому что тепло, как выяснилось.