Помоги неверию моему
В подвалах бывшего винзавода откроется специальный проект Второй московской биеннале современного искусства «Верю». Проект курирует Олег Кулик, тот самый «человек-собака». На этот раз он не лает, не кусается, а предлагает взглянуть на работы современных художников. Известных и не очень. Сам куратор в выставке, кстати, не участвует. И подчеркивает, что «Верю» – это вовсе не «Верую», не Credo. Прямого отношения к религии проект действительно не имеет. Точных тематических совпадений единицы – ну разве что в работах Виноградова и Дубосарского присутствует рефлексия на тему древнеруссской церковной живописи. А вот Дмитрий Пригов продемонстрирует экскаватор, сделанный из дерева, зато с аутентичным железным ковшом. Георгий Пузенков покажет инсталляцию о жизни и смерти: над вырытой могилой склоняется деревце и стоит турник. Аля Есипович выстроила под сводами подвала жилую комнату, обставленную старинной мебелью, а в комнате, созданной Андрей Монастырским, по мере приближения к ее центру будет гаснуть свет. Группа «ПГ» сделала ромашку. Псой Короленко – видеоинсталляцию «Сон Веры П», на которой записано, как он спит и храпит под медитативную музыку.
Так что христианство, иудаизм или буддизм тут действительно ни при чем. В пресс-релизе выставки так и говорится: «В проекте «Верю» речь не пойдет о религиозных догмах. В центре его не человек верующий, уже знающий истину, но человек еще сомневающийся, ищущий ее». То есть человек, представляющий большинство живущих в нашей стране людей. Хотя бы поэтому в подвале «Винзавода» наверняка будет людно. Выставка действительно очень точно диагностирует некоторое очевидное брожение в обществе, обнажает пузыри, которые тихо пошли по земле. Священников у нас, конечно, пока убивают, но народ явно потянулся если не к вере, то к разговору о ней.
Иначе фильм «Остров», в котором не фальшивы лишь сцены, где герой Петра Мамонова, иеромонах Анатолий, толкает тележку, груженную углем, ни за что не заработал бы двух миллионов долларов кассовых сборов. Вложившийся в картину государственный канал все посчитал правильно: сделанная на скорую руку (за 40 дней, как рассказал в интервью режиссер Павел Лунгин, и следы этой поспешности видны, увы, во всем), сшитая на живую нитку картина выиграла просто потому, что отозвалась на разлитую в обществе тоску. Тоску по вечному.
Оттого и роман Людмилы Улицкой «Даниэль Штайн, переводчик» разошелся тиражом в 170 000 экземпляров и уже два месяца остается в пятерке рейтинга продаж центральных московских магазинов. Никакая народная слава и даже самая пламенная любовь к творчеству Улицкой не заставила бы прочесть ее сухое, полудокументальное повествование о польском еврее, который крестился, стал католическим священником, уехал в Израиль и всю жизнь надеялся примирить иудаизм и христианство. Неважно, зато роман не про будни Рублевки, не про вампиров («Даниэль Штайн» отодвинул даже «Empire V» Пелевина), не про «это», а совсем наоборот – и воспринимается как глоток живой воды.
Улицкая работала над своей книгой не 40 дней, а долгие годы – и в ее случае мы имеем дело не с расчетом, а с совпадением: важное для писателя оказалось нужно и читателям.
Собственно, и выставка «Верю» об этом: о доверии себе, жизни, другим. Вот это какая вера. «Бог есть честность», как сказал однажды поэт Всеволод Некрасов. Каждый художник должен заниматься только тем, во что верит, не втискивая себя в тематические рамки, принося на выставку то, что сейчас в работе. Каждый пишет, как он слышит, вынув из ушей воск всякой дряни – золотых тельцов, орлов, премий, конъюнктуры, остальное приложится... может быть. Юрод Кулик указал на самое главное, не стараясь угодить.
28 января – 30 марта, «Верю» , «Винзавод», 4-й Сыромятнический пер., 1, стр. 6