ИНТЕРВЬЮ: Сергей Мордовин ректор Санкт-Петербургского международного института менеджмента

Санкт-Петербургский международный институт менеджмента (ИМИСП) – единственная в Петербурге бизнес-школа, программа МВА которой получила престижную аккредитацию AMBA. Ее ректор Сергей Мордовин убежден, что программы МВА предназначены для самого узкого круга. Реагируя на два “национальных проекта” в сфере бизнес-образования – планы по строительству бизнес-школ “мирового уровня” в Москве и Петербурге, ИМИСП разработала новую стратегию, направленную на дальнейшую интеграцию школы и бизнеса.

– Сейчас много спорят об эффективности программ МВА.

– Я один из тех, кто утверждает, что МВА для лидеров бизнеса не нужно. Я бы сказал, что если говорить о регулярном бизнес-образовании топ-менеджеров (а это гендиректор и замы крупной компании с персоналом, скажем, от тысячи человек), то действительно в таком случае выход эффективности может составить 10–20%.

– Почему тем не менее существует спрос на такой продукт?

– Спрос существует на многие вещи, и это не обязательно значит, что вещи – в данном случае это вопрос продвижения программ – хорошие. Известно утверждение, что менеджмент – это не наука, а обобщение лучшего руководительского опыта. Лучший опыт как раз и создают эти самые топ-менеджеры.

Не говоря уж о том, что чем выше позиция, тем важнее не коэффициент интеллекта, а коэффициент эмоционального интеллекта, что, к сожалению, в реальном бизнесе имеет обратную зависимость: чем выше позиция человека, тем у него ниже эмоциональный интеллект. Именно потому, что традиционно по карьерной лестнице продвигают системно и рационально мыслящих администраторов. Что бы мы ни говорили про западные компании, у них демократический стиль управления встречается исключительно редко – как правило, он чаще авторитарный, там очень жесткая организационная культура и т. д. Это вещи связанные. Эмоциональному интеллекту учить очень сложно – проще учить регулярному менеджменту. Это обучение может привести к средним хорошим результатам: правильной обстановке, стабильным предсказуемым рынкам, но этого мало.

Собственно, это к вопросу о том, кто двигает бизнес – троечники или отличники. Те, кто в школе был отличником, бизнес не двигают. Они все делают правильно, по правилам, усидчиво и достигают стабильно хороших результатов. Но не более того. Хотя я не сторонник утверждения, что лидеры бизнеса – это в прошлом троечники. Скорее, и это подтверждается статистикой, лидеры бизнеса – это устойчивые хорошисты, которые в школе не стремились непременно к отличной отметке, а всерьез изучали суть дисциплин, что отнюдь не одно и то же.

Я ни разу не видел на каких-то программах МВА ни Чубайса, ни Миллера, ни Вексельберга, ни Потанина... Топам уже не нужно регулярное образование.

– Почему?

– Любое регулярное образование, увы, объективно ограничивает, загоняет в некую модель. Модель знать надо, но жизнь гораздо многообразнее. Ни одна модель ни в жизни вообще, ни в бизнесе в частности в чистом виде не работает. Каждая ситуация уникальна.

А мы пытаемся передать человеку некий набор отформатированных знаний. Но дальше часто происходит такая неприятная вещь – выпускники МВА приходят в компанию и говорят: вы успешны, но все делаете неправильно, не по науке. У них возникает некая ригидность. Потому-то выпускники МВА не всегда востребованы. Если великого художника заставить рисовать по правилам, он перестанет быть великим. Так же и здесь: если учить уже сформировавшегося топ-менеджера работать по правилам, его бизнес станет нормальным средним бизнесом. Не надо учить топов – надо учить средний менеджмент.

– Каким будет российский рынок МВА лет через десять?

– Если случится счастье или несчастье нашего вступления в ВТО, я очень надеюсь, что наш рынок МВА станет таким, как во всем мире: будет очень много плохих МВА – столько же, сколько сейчас, а может, и больше – и очень мало хороших МВА. При этом возникнет своего рода собрендинг: классный диплом МВА ИМИСП, например, или диплом обычный МВА какого-нибудь университета из деревни Гадюкино... То есть программы будут, как и везде, хорошие, средние и плохие. И я свято верю, что государство уйдет от регулирования дополнительного образования и бизнес-то тогда и выберет себе то, что им надо. Скажем, малый бизнес пойдет получать МВА за 5000 руб., а средний и крупный – за 50 000 евро.

– То есть МВА станет массовым и общедоступным?

– Да, но я сторонник того, что настоящая МВА – это не массовая программа, а, напротив, программа элитная и дорогая, тяжелая для усвоения, для очень небольшого круга людей. Экспертов по определению не может быть много, в том числе и экспертов в управлении, которых, собственно, и призваны готовить на программах МВА. Есть и другая весьма распространенная позиция, которой, в частности, придерживаются в АНХ: программ МВА должно быть много...

– Если государство отойдет от регулирования рынка МВА и, следовательно, от лицензирования программ, как же будут поддерживаться стандарты качества?

– На свободном рынке нельзя ничего разрешать и нельзя ничего запрещать. Мы же ввели государственные требования, а позвольте поинтересоваться, кому нужны программы МВА – государству или бизнесу? И установленный “санитарный минимум” – очень невысокий. Когда мы получали АМВА, Питер Кэллодайн на вопрос “Что вас более всего поразило в российском варианте МВА?” ответил: “Жутко длинные программы”. Это влияние нашей университетской культуры, нашего академизма. Нигде в мире не требуют лицензии на запуск программы МВА. Бизнес платит, и платит хорошо. Мне бы очень хотелось верить, что качество все-таки будет оценивать тот, кто покупает и платит.

– Но не кажется ли вам, что бизнес готов платить за диплом МВА, но, скорее, как за некую статусную вещь?

– К сожалению, могу согласиться, что есть такой тренд, но, по отзывам моих московских знакомых из бизнеса, в России он как раз обратный: поскольку появилось очень много плохих программ МВА, этот диплом уже очень серьезно дискредитировали. И это понятно: если на сотню объявленных в стране программ приличных, сравнимых по качеству с хорошими зарубежными аналогами существенно менее десятка, то высокое количество плохих дипломов и формирует соответствующее отношение бизнеса к МВА.

На Западе, однако, работает бренд учебного заведения. Но может случиться и так, что, скажем, в США с недоумением посмотрят на диплом какой-нибудь европейской бизнес-школы, даже если эта школа в Европе хорошо известна.

– Сегментация рынка МВА по национальному признаку?

– Мне представляется, что МВА – это хорошая, прочная универсальная база. Хотя если говорить об организационной культуре, то она на самом деле базируется на национальной культуре. Если в Японии японская модель управления людьми проходит, то на японском предприятии в России не проходит. И в Америке тем более. Там национальная культура другая. Но, как мне представляется, изобретать “уникальную” русскую, латвийскую или арабскую МВА просто не имеет смысла именно из-за дженералистской природы программы.

– Я знаю, что у вас есть новая программа более тесного взаимодействия с бизнесом...

– Программы еще нет, она в стадии разработки, есть только новая стратегия, рассчитанная на три года, которую мы утверждаем на этой неделе. Идея в том, чтобы через три года создать то, чего пока в России нет и с чем никакие “национальные проекты” просто не смогут конкурировать. Просто потому, что это будет существовать в другом измерении. Мы хотим трансформировать ИМИСП еще в более прагматичную школу, ориентированную на потребности бизнеса гораздо основательнее. К примеру, лишь один из элементов разрабатываемой программы: преподаватель не имеет права войти в аудиторию с материалом, на котором не стоит виза бизнес-эксперта. И это несмотря на то, что у нас каждый преподаватель обязательно имеет собственный опыт в бизнесе. Предполагаем, что данный элемент программы заработает в полном объеме уже с сентября.

– Кто такой бизнес-эксперт?

– Это человек из бизнеса, который окончил у нас программу МВА. Он знает, что такое МВА, он – лидер в бизнесе и в то же время с хорошим образованием, лоялен нам и согласен потратить некое время, чтобы помочь нам сделать работу бизнес-школы менее академичной, более бизнес-ориентированной.

Бизнес-школа – это не академическое учебное заведение. Это бизнес-учебное заведение. Это нормальный бизнес с централизованным управлением, без чрезмерных дискуссий об академической свободе. Именно поэтому хочется, чтобы на учебном материале стоял, так сказать, гриф бизнеса. В нашей стратегии все это прописано. Это очень интересно и очень рискованно. Тут ведь и социальные процессы внутри организации, естественно, пойдут. И вполне естественное сопротивление существенным изменениям возникнет.

– Где еще используется подобный принцип?

– В мире я знаю пока только один примерный аналог. Это бизнес-школа IMD из Лозанны. Не INSEAD, не Гарвард, не LBS, а IMD – маленькая школа с сумасшедшими оборотами, с ориентированными на бизнес преподавателями, в которой на уровне администрации школы совершенно не поддерживаются чисто академические исследования, которыми грешат так называемые университетские школы бизнеса. Они занимаются консалтингом. Кстати, Чубайс время от времени подучивается именно там. Он приезжает на недельку и получает там такой объем информации, сколько в нашей школе получил бы за два года.

Президент IMD Питер Лоранж говорит своим преподавателям: “Я разрешаю или финансирую исследования, которые через полгода оказываются либо в аудитории, либо в консалтинге”. У наших руководителей образования волосы встали бы дыбом от таких слов. Более того, Лоранж не ведет учет публикаций профессоров IMD в так называемых списочных журналах. Преподаватель должен преподавать для бизнеса и этот бизнес консультировать.

– Но при этом должен быть практиком?

– Конечно, он должен знать бизнес и заниматься прикладными исследованиями, и поэтому мы создаем еще одну структуру, которая будет называться “ИМИСП Консалтинг”. Есть задумки по организации тренинг-центра, где бизнес будет не получать знания, а вырабатывать навыки. Естественной представляется рекрутинговая деятельность. Таким образом, наша бизнес-школа со временем трансформируется в некий холдинг “ИМИСП”.

Кстати, к тому, чтобы задуматься о поисках новой ниши, нас подтолкнуло создание двух национальных проектов и двух национальных университетов. Идея простая – сделать прагматическую школу, ориентированную на бизнес. В противном случае мы рискуем превратиться в небольшой советский или американский институт повышения квалификации.