Остановиться на пороге
Я никогда не забуду свой восемнадцатый день рождения. В то время я страстно увлекалась Россией, ее литературой и искусством./.../ По моему желанию родители устроили для меня вечер в русском кабаре «Новый», которое тогда было очень популярно. /…/ Отец, веселый и захмелевший от водки, повел меня танцевать вальс под музыку скрипок, а в этом танце ему не было равных. Я впервые оказалась в его крепких объятиях и только теперь поняла значение слов «это просто, как вальс»./…/ Весь вечер улыбка не сходила с его лица».
Это едва ли не единственный эмоциональный эпизод в автобиографии Флоранс Монкорже-Габен, старшей дочери французского актера. Обычно, вспоминая о великих родителях, давно уже выросшие дети либо смакуют старые обиды, либо погружаются в ностальгию по утраченному раю детства. Дочь Габена в принципе не склонна ничего романтизировать – ни прекрасное прошлое, ни собственную энергию отрицания. В русском переводе ее книга озаглавлена «Жан Габен – не худший из отцов», название звучит скептически. Не худший – значит не идеальный, и недостатки эти скрывать автор не собирается. О склонности Габена к демагогии, о его страшной мнительности и отсутствии чувства юмора читатель узнает с первых же страниц. Дети (две дочки и сын) появились у актера довольно поздно – после 45 лет, так что это воспоминания о человеке немолодом: по ночам он по сто раз спускался на кухню, чтобы проверить, не включен ли газ, да что там говорить, бывал невыносимо вредным. А уж молчаливость Габена вообще стала притчей во языцех – о том, что творилось в его душе, даже близким часто приходилось лишь догадываться.
Все это Флоранс рассказывает сдержанно и несколько отстраненно. Она не упивается деталями и не уделяет особого внимания своим чувствам. Во многом это стремление очертить границы дозволенного, когда вроде бы и не существует запретных тем, но внутрь семейной жизни читателя все равно не пускают, разве что на порог. Впрочем, столь же сдержанно дочь Габена пишет и обо все остальном: о кино, где больше двадцати лет проработала вторым режиссером, о друзьях, среди которых почти весь свет французской культуры, а еще о лошадях, обожаемых с детства. Как и для многих других французских знаменитостей – от Жана-Луи Барро до Пьера Ришара, – собственная ферма для Габена значила не меньше, чем профессия актера, и описание цветущего хозяйства с ипподромом, устроенного им на землях, которые считались негодными, – лучшие страницы этой книги. Но даже они написаны деловито и лаконично.
Эта трезвая интонация рождает интересный эффект: сквозь точно отмеренные детали нежность сквозит с такой силой, какую редко встретишь при более избыточном стиле. Именно недосказанность привносит в повествование воздух, невольно придает ему загадочности. Игра Габена обычно была похожа на стиль Хемингуэя – все главное оставалось в подтексте. Артист рассказывал, что рано научился не изображать чувства на экране: если зрителю показывают его крупный план, а следом обольстительную женщину, и так ясно, что его герой должен испытывать. Книга его старшей дочери написана будто бы по этому самому рецепту: все внутреннее остается за скобками, внимание автора направлено скорее на создание внешней канвы. Рисунок получается увлекательным, но пунктирным. Но ведь самого главного все равно не расскажешь.
Флоранс Монкорже-Габен. «Жан Габен – не худший из отцов». – М: «Текст-2007»