Случайные связи

А потом мы будем лепить пельмени на крыше», – говорю я. Майкл утвердительно кивает головой. Пельмени на крыше. Это очень хорошая идея. Просто отличная. Мы смотрим друг на друга в полном восторге.

«Но до этого пойдем в клуб «Нептун» и снимем филиппинских проституток», – Майкл полгода назад развелся с женой и теперь жаждет приключений, просто пельмени его не устраивают.

«Это как-то не очень по-новогоднему, – возражаю я. – Лепить пельмени – новогодняя традиция, снимать проституток – нет».

Мы сидим c Майклом в баре, время далеко за полночь – два одиноких иностранца в Гонконге за несколько дней до китайского Нового года. Люди без рода и племени, перебивающиеся случайными связями и привязанностями. По китайским понятиям, неполноценные и несчастные существа.

Наши планы на китайский Новый год скромны и печальны. Нам некуда ехать, все дороги вот уже неделю забиты путешествующими китайцами, у нас нет семей, которые ждали бы нас именно 18 февраля, мы вовремя не обзавелись китайскими девушками, которые могли бы использовать эту возможность для знакомства с родителями.

В новогодний вечер мы можем лепить пельмени. Это китайская традиция. А в новогоднюю ночь их есть. Потому что с ними все равно нужно будет что-то делать.

«Ты уже купил себе свинью?» – спрашивает Майкл и гордо показывает на чудовищного вида брелок с изображением поросенка в традиционном китайском костюме. Свиньи у меня нет, хотя в городе в последнее время они встречаются в изобилии.

«А ты знаешь, что на самом деле Год свиньи уже наступил 4 февраля?» – Я выкладываю на стол свой главный козырь, который вычитал в утренней газете. Майкл работает почти круглые сутки, поэтому газет не читает.

Я маню его пальцем, заставляю нагнуться над деревянным столом и шепотом говорю: «На самом деле все эти животные циклы считаются по китайскому солнечному календарю, который начинается каждый год 4 февраля».

«А как же все эти люди, которые ждут 18 февраля, чтобы расписаться или зачать ребенка?» – Майкл по-настоящему удивлен.

«Они идиоты, – говорю я. – Рожать можно хоть сейчас. И жениться тоже. И тем более зачать».

«А кто об этом знает?» – спрашивает Майкл.

«Ты. И я. И еще пара педантов-мастеров по фэн-шуй, которым приятно выставлять других дураками».

Я вспоминаю, как один раз ездил на китайский Новый год в гости к своей девушке-китаянке на северо-запад страны. Папа у девушки работал в партийных органах, но взяток, кажется, не брал – во всяком случае, вычурной роскоши в семье не было. Зато в избытке были фейерверки и петарды, которые взрывались круглые сутки без перерыва. В первые два дня я чуть не оглох. Даже на войне бывает затишье, но на китайский Новый год никаких передышек не предусмотрено.

«Надо, кстати, запастись мелкими купюрами для лайси», – говорю я. Лайси – это такие красные пакеты, в которые нужно вкладывать деньги. Их можно дарить друзьям и коллегам и обязательно всевозможному обслуживающему персоналу: консьержам, уборщицам, швейцарам, личным водителям.

Два года назад, только приехав в Гонконг, я не придал этому значения. В результате мне пришлось три дня бегать от консьержей, которые норовили попасться мне на глаза при каждой возможности.

«Завтра я куплю свиной фарш и подготовлю монетку для счастливого пельменя», – говорит Майкл на прощание.

По той же проклятой традиции, в один из пельменей вкладывают монетку. Тот, кто сломает о нее зуб, будет счастлив в наступающем году.

Учитывая, что нас будет всего двое, шансы остаться без зуба в наступающем Году огненной свиньи необыкновенно высоки.