Водка, селедка, маца


На открытии выставки в отделе личных коллекций Пушкинского музея художник Эрик Булатов сказал, что из всех нонконформистов только Оскара Рабина можно назвать героем. За нравственное здоровье, за смелость, за то, что он нашел точный образ своего времени. Именно Рабин первым стал по воскресеньям показывать дома, в бараке подмосковного тогда Лианозова, свои картины. Потому что, как писал он позже в книге “Три жизни”, очень хотелось видеть реакцию зрителей: “Я готов был к самой суровой критике – только не это мертвое молчание, глушь, ощущение тупика”.

Наверное, именно этот протест заставил Оскара Рабина быть среди организаторов полуподпольных выставок 70-х гг. – домашних и в различных домах культуры. Самой известной из них стала “бульдозерная”, на московском пустыре, неумело разогнанная дорожными рабочими в штатском на глазах у корреспондентов западных газет и радиостанций.

Тридцать лет назад Рабин казался исключительно политическим художником, его картина “Паспорт” – изображение страницы главного советского документа, где в графе “национальность” после слова “латыш” стояла в скобках приписка “еврей”, – казалась однозначно антисоветской. Как и его темные пейзажи-натюрморты с неизменными мятыми газетами, бутылкой и селедкой на фоне убогих домишек или захудалых заводиков. Мрачность этих картин трактовалась как очернительство советской действительности.

Почти 30 лет Рабин живет в Париже, но живопись его остается такой же нерадостной. Не поменялись ни манера художника, ни сюжеты его картин. Только газета на них уже не “Правда”, водка не “Московская”, зато рыба по-прежнему селедка. На одном из недавних натюрмортов среди обычного продуктового набора появилась пачка мацы, на двух других – икона.

Рабин, как и 30 лет назад, пишет портреты жизненно важных документов, но теперь уже не только паспортов, а еще и визы на кладбище. Но мрачность последних его картин кажется уже не идеологической, а экзистенциальной и даже эстетической. Краски в основном темные, землистые и нагнетают драматизма, но и обнадеживающие пятна вроде букета желтых цветов на пейзажах парижских времен появляются.

Выставка в Музее личных коллекций семейная. Кроме картин Оскара Рабина здесь представлена тонкая, многодельная, изящная графика его жены Валентины Кропивницкой и романтические пейзажи их погибшего сына, художника Александра Рабина.

Организаторы утверждают, что выставка затрагивает не только эстетический, но и “политический, культурологический и философский” аспекты. Но вот как раз некоторого просветительства ей, к сожалению, и не хватает.

Именно творчество Оскара Рабина важно было бы показать в контексте. Хотя бы сделать фоном для экспозиции не безликие березки, а архивные фотографии и выдержки из статей тех самых советских газет. Чтобы был виден не только Рабин-художник, но и герой. Сам он себя в таких не числит, легендарным прошлым не торгует, говорит, что живет в Париже замкнуто, как старый человек. И считает, что его единственная на родине персональная выставка в Русском музее была недавно, в 1993 г.