Мой матрас теперь твой
Про этого режиссера надо бы, по-хорошему, сказать, что он один из крупнейших, актуальнейших и т. п. киноавторов современности. Что на его фильмы молятся фестивали, а в прокате их подвергают цензуре. Дежурно доложив эти факты, можно заняться описанием авторского стиля, но и тут, как ни смешно, лучше обойтись несколькими скупыми фразами – как сделано на главном мировом киносайте imdb.com: “Долгие статичные планы. Персонажи часто испытывают трудности с коммуникацией и выражением эмоций, экспериментируют со своей сексуальностью. Почти нет традиционной музыки, кроме мандаринских шлягеров 1930-х. Очень мало диалогов. Звук льющейся воды. Характерны наводнения и ветер”. Ну ладно, случаются неприятности и помельче – к примеру, клопы.
Цай Мин-лян обнаружил довольно очевидный, но почему-то почти никем больше не найденный способ смотреть на мир: его фильмы выглядят постапокалиптическими, но рисуют не будущее и не альтернативную реальность, а именно ту, что дана нам в ощущениях. Их заторможенный ритм, бытовой абсурд и катаклизмы коммунального хозяйства требуют не такого уж большого усилия, чтобы включиться в происходящее на экране и с интересом следить за приключениями, допустим, матраса, который можно признать полноправным героем фильма “Не хочу спать одна”.
Занятно, что любимый режиссер Цай Мин-ляна – Франсуа Трюффо, великий бытописатель мелкого буржуа. И как у Трюффо, из фильма в фильм снимавшего в главной роли Жан-Пьера Лео, у Цай Мин-ляна есть экранное alter ego – актер Ли Кан-шен. В “Не хочу спать одна” он играет даже две роли. Во-первых, китайского иммигранта в малайском Куалу-Лумпуре, которого после побоев выхаживает гастарбайтер из Бангладеш, живущий в огромном недостроенном здании не то с бассейном, не то с подвалом, где столько воды, что можно удить рыбу. Во-вторых, парализованного молодого малайца, которого деловито обмывают женские руки. Но по сути роль одна – слабого тела, постороннего, нуждающегося в заботе.
Мне кажется, идеальный способ смотреть Цай Мин-ляна – вообще не иметь понятия о сюжете (для этого достаточно опоздать минут на 10) и не обращать внимания на субтитры – в “Не хочу спать одна” это по большей части перевод рекламы и поп-песенок, доносящихся из радиоприемников. Если кто-то что-то скажет непосредственно в кадре, то это будет на самом дальнем плане и абсолютно не важно: “Дай мне лапши”. Крупных планов мало. Ритм – примерно как в протекающем кране. И действует так же – кого-то раздражает, кого-то гипнотизирует.
Такое кино вообще воспринимается скорее физиологически: говорить о темах отчуждения и одиночества совсем не хочется – мало ли кто об этом снимает? Но вот так, чтобы это одиночество пылью оседало прямо на коже, окутывало как смог и при этом становилось поводом для комедии, – один Цай Мин-лян.
Из одиночества и смога в фильме рождается самая смешная и сильная любовная сцена киногода. К финалу картины в Куалу-Лумпуре нечем дышать, потому что на соседней Суматре горят леса. Теперь представьте людей, так намыкавшихся за два экранных часа, что готовы заняться сексом даже в респираторах. Чтобы, сняв глупые намордники, не зайтись кашлем, надо немедленно впиться в губы партнера. Дыхание “рот в рот”. Первая помощь. Ты нужна мне, кхх, как воздух, акхх-кхх.