Джеффри Катценберг, президент DreamWorks Animation SKG
ЛОС-АНДЖЕЛЕС – За свою карьеру Джеффри Катценберг руководил тремя крупнейшими студиями Голливуда: Paramount, Disney и DreamWorks. Это он создал многомиллиардную индустрию полнометражных анимационных фильмов. В 1984 г. Катценберг возглавил производственное подразделение увядающей студии Disney, и следующие 10 лет под его руководством студия выпускала один хит за другим: “Кто подставил Кролика Роджера”, “Русалочка”, “Красавица и чудовище”, “Аладдин” и “Король Лев”. Только эти пять картин принесли Disney более $2,2 млрд в кинотеатральном прокате и 11 премий “Оскар”. В 1994 г. Джеффри Катценберг был уволен из Disney – как он сам говорит, незаконно и с нарушением контракта. Но, оставшись не у дел, он убедил своих голливудских друзей – кинорежиссера Стивена Спилберга и медиамагната Дэвида Геффена – вместе создать новую студию DreamWorks. Ее самый успешный продукт – мультфильмы “Шрек” и “Шрек-2” – с 2001 г. собрал в мировом прокате более $1,2 млрд, в 10 раз больше вложений DreamWorks в его производство. Накануне мировой премьеры “Шрека-3” Катценберг в интервью “Ведомостям” рассказывает о секретах своего успеха и объясняет, почему решил выпустить в прокат новый фильм в США и России одновременно.
– Вы начали свою карьеру, разбирая почту на студии, такая строчка в биографии встречается у многих сегодняшних голливудских боссов. В этом есть какой-то потаенный смысл?
– Это самый простой способ узнать, как работает компания. Ты получаешь основные уроки жизни и бизнеса, и выученное на этих уроках не меняется, как бы высоко ты ни поднялся по карьерной лестнице. Это самые простые и основные уроки: быть надежным сотрудником, быть в назначенное время в назначенном месте, доводить любое дело до конца, даже если речь идет о незначительном задании типа отнести кому-то что-то. Ты учишься вежливости. Эти первые шаги определяют твой характер на всю жизнь.
– В Disney вы возглавили анимационное подразделение, под вашим руководством были сделаны “Красавица и чудовище”, “Аладдин”, “Русалочка”, “Король Лев”. Какова была ваша роль в создании этих мультфильмов?
– В то время Disney достигла низшей точки падения в сфере производства успешных анимационных фильмов. Они были не очень хорошего качества и не очень успешными. Студия потеряла свой задор. Одной из моих задач было перезапустить анимационное подразделение. Я ничего тогда не знал про анимацию. В детстве, конечно, я смотрел мультики, но никогда не изучал анимацию, у меня не было никакого опыта в этом вопросе. Я никогда не изучал ни искусство, ни кинематограф. И к решению своей задачи я подошел в лоб: попытался сначала выяснить, как делаются анимационные картины и что отличает их от другого рода продукции. В этом смысле бездонным кладезем полезной информации для меня стал архив компании Disney, в котором была собрана потрясающая библиотека работ Уолта Диснея, его записок и документов. Изучение этих работ и стало моим образованием. Так что я во всех смыслах ученик Уолта Диснея. Разумеется, я никогда его не встречал. Но мне кажется, что я шел по его стопам. Моя работа фактически заключалась в том, чтобы вернуть компанию на намеченный Уолтом Диснеем путь. В компании еще оставалось тогда множество талантливых людей, им просто нужно было задать правильное направление.
– И в чем суть заветов Уолта Диснея? Их можно сформулировать одним предложением?
– Нет, это слишком сложно. У него была не одна идея, а множество. Дисней четко обозначал цель своей работы, это можно назвать философией диснеевской анимации: “Я делаю свои фильмы для детей – и для ребенка, который живет в каждом из нас”. Это мысль все слышали, наверное, уже много-много раз. Эта точка зрения Диснея, которая в конце концов превратилась в бренд всей компании. Что же касается непосредственно мультфильмов, то он оставил множество очень конкретных указаний на этот счет. Какого типа истории должны в них рассказываться, как важен для мультфильма качественный злодей, как должны быть нарисованы персонажи, чтобы максимально понравиться публике. Десятки указаний, очень простых, фундаментальных и важных. Это были ингредиенты, из которых он делал свои картины.
– Последним мультфильмом, который вы сделали для Disney, был “Король Лев” (мультфильм стал самым кассовым в истории классической анимации и собрал $783 млн). Расскажите об этом проекте. Говорят, вы общались с настоящим львом?
– История “Короля Льва” основана на моем собственном жизненном опыте. Этот опыт не был связан со львами или Африкой. В основе картины лежит идея того, что разница между ребенком и взрослым, тот момент, когда ребенок переходит в другое состояние, для каждого из нас является своеобразным водоразделом в жизни. И у всех это происходит в разном возрасте. Для кого-то момент взросления связан со смертью родителей, потому что с этого времени вы уже не ребенок. Или, наоборот, с рождением собственного ребенка, потому что у вас появляется множество новых обязанностей. Бывает, что момент взросления выглядит по-другому. Мой, например, был совсем другим. Но он настолько запомнился мне и оставил у меня такое сильное впечатление на всю жизнь, что мне захотелось рассказать историю об этом. Не историю о моем конкретном опыте, а именно историю о взрослении, о чувствах, которые я тогда испытал. История “Короля Льва” корнями уходит в мой личный опыт. А потом, когда мы уже готовили мультик, я познакомился и с настоящим львом.
– Британская The Guardian написала о вас, что за время работы в Disney вы заслужили “репутацию безжалостного борца с лишними расходами”. Это правда?
– Ну “безжалостный” – это все-таки сильное выражение. Правда, я действительно всегда ответственно относился к деньгам, особенно к чужим. Всегда считал, что это большая ответственность, когда люди доверяют тебе свои деньги.
– Тем не менее за последние несколько лет стоимость производства фильмов и анимационных фильмов существенно выросла. Какие шаги вы предпринимаете, чтобы обеспечить финансовый успех своих картин?
– Это вопрос эффективного союза творчества и бизнеса. Не может быть успеха без таланта. Точно так же не может быть успеха без финансовой дисциплины при принятии творческих решений. Лично для меня всегда было важно, что мы занимаемся именно шоу-бизнесом. Так что “шоу” для нас всех не менее важно, чем “бизнес”. Я всегда понимал это, с первых дней своей работы. Когда сегодня мы создаем анимационные картины на DreamWorks и инвестируем в них около $150 млн – это огромная инвестиция! Мы делаем обычно два фильма в год. И оба наших фильма входят в первые 10–12 самых дорогих фильмов года в Голливуде. И мы очень внимательно анализируем все факторы перед запуском проекта, пытаясь оценить его перспективы. Будет ли этот фильм успешным? Заработаем ли мы на нем денег? Если мы не можем с уверенностью ответить для себя на эти вопросы, то мы не запускаем этот проект. Конечно, никаких гарантий быть не может. У всех случаются промахи. Твой бизнес должен быть устроен так, чтобы ты мог промахиваться. Не всегда, но иногда. Потому что, если ты попробуешь снять “гарантированно успешный фильм”, ты потерпишь неудачу.
– То есть промах фильма в прокате можно компенсировать с помощью других источников прибыли?
– Нет, иногда твой фильм не приносит денег. Точка. Если ты занимаешься кино, то ты должен всегда делать что-то оригинальное и уникальное. Вкус и предпочтения зрителей постоянно меняются. Зритель всегда ждет чего-то новенького, что бы это ни было. Поэтому тебе нужно делать что-то оригинальное. А оригинальное равняется рискованному. Никто не знает ничего наперед. Мы сделали “Шрека” – это был абсолютно оригинальный анимационный фильм, никто ничего подобного до нас не делал. Мы очень рисковали (по данным статистического агентства IMDB, “Шрек” при бюджете около $60 млн принес $455 млн сборов, “Шрек-2” – при $75 млн $881 млн. – “Ведомости”). Для кинопроизводителя способность потерпеть неудачу, но сохранить бизнес – это одна из основных самых необходимых способностей. Наша последняя картина “Смывайся” не сработала. Это неприятно, но это не погубило нашу компанию. У нас есть финансовая возможность так рисковать. Фильм не выстрелил. Я этим недоволен, но мы научились чему-то из этой ошибки и больше ее не повторим. При всем этом это была очень оригинальная и необычная картина, никто до нас ничего подобного не делал. Она потеряла кучу денег (по данным IMDB, при бюджете примерно $150 млн фильм собрал в прокате $168 млн. – “Ведомости”). Нельзя просто так снимать потрясающие фильмы, нужно, чтобы они были успешными. Нужно быть готовым рисковать.
– Если фильм не окупается в прокате, разве вы не можете компенсировать убытки через домашнее видео или мерчандайзинг?
– Нет, наши фильмы для этого слишком дороги. Если они не собирают в прокате, мы теряем деньги.
– Вы стали первым за 60 лет человеком, который рискнул создать в Голливуде новую студию. Как вам вообще пришла в голову такая идея? И как вы убедили Дэвида Геффена и Стивена Спилберга поддержать вас?
– Это было почти 13 лет назад. Дело в том, что меня уволили из Disney. Пинком под зад вышвырнули на улицу! У меня не было работы. Причина, по которой я задумался о создании студии, была очень простая: я хотел продолжать заниматься анимацией, а, кроме Disney, в Голливуде тогда этим никто не занимался. И единственным способом для меня было создать новую студию. Для того же, чтобы запустить новую студию, способную создавать анимационные фильмы, – а это очень долгая, дорогая и кропотливая работа, на фильм уходит до четырех лет – мне нужно было “продать” эту идею самым лучшим. Поэтому я и пришел с ней к Дэвиду Геффену и Стивену Спилбергу. Чудо здесь в том, что они оба сказали мне “да”. Неудивительно, что мне пришла в голову эта мысль, неудивительно, что меня уволили, удивительно, что я убедил Геффена и Спилберга.
– Вы вытащили Disney из стагнации, почему же неудивительно, что вас уволили?
– Людей часто увольняют, это нормально. Руководителей студий увольняли с момента появления самого понятия “студия”. Меня больше удивляет, что моя идея пришлась по душе Спилбергу и Геффену. Вероятность этого была один к миллиарду. Идея создать студию приходила в голову далеко не мне одному, мне же удалось найти людей, которые помогли ее воплотить.
– Во сколько обошлась ваша идея? Сколько нужно было денег на создание студии?
– $2 млрд.
– Это немаленькая сумма, у вас не возникло проблем с поиском денег?
– У Стивена и Дэвида было много денег, они были уже очень успешными. Тем не менее мы все должны были внести весьма ощутимую сумму – $33 млн каждый. Мы вложили $100 млн своих денег в эту идею. Мне кажется, в Америке не так много компаний начиналось с вливания $100 млн собственных денег. Может быть, даже ни одна так не начиналась.
– А потом к вам присоединился Пол Аллен (один из основателей Microsoft), как это случилось?
– Он слышал когда-то про нас, мы много слышали о нем. Мы встретились. Для него это было очень интересное время, он искал, куда бы вложить деньги, думал о возможности инвестиций в индустрию развлечений. Это еще одно чудо.
– Он был готов рискнуть своими $500 млн?
– Да. Но я думаю, что он считал нас надежным вложением, он был готов поставить на наши имена – на Стивена, на Дэвида, на меня. Мы вкладывали в это дело свои собственные деньги, мы работали бесплатно.
– В каком смысле бесплатно?
– В буквальном. Мы никогда не получали зарплаты в DreamWorks, нам платили $1 в год.
– Журнал Forbes оценивает ваше личное состояние в $860 млн, как вам это удалось при такой зарплате?
– Я к этому моменту уже кое-что заработал. Мне повезло, что у меня были деньги и я мог позволить себе не думать о зарплате. Дэвид и Стивен были вообще миллиардерами, так что им зарплата была тоже неинтересна. Конечно, у меня таких денег, как у них, не было, но у меня было более чем достаточно. Я мог вложить свои $33 млн и работать за просто так. Считаю, что это правильно. Мне принадлежит большая часть компании. Получать еще и зарплату было бы проявлением жадности. Если акции DreamWorks дорожают, я зарабатываю кучу денег вместе с остальными акционерами компании. Не думаю, что я должен зарабатывать еще больше.
– Правда ли, что решение о создании DreamWorks было принято на званом обеде в честь Бориса Ельцина?
– Так и было. Мы многим обязаны России. С одной стороны от Ельцина сидел Стивен Спилберг, а я сидел с его женой. Да, мы там все детали по студии и обговорили.
– Пообщаться с Ельциным удалось?
– Да, но о DreamWorks мы не говорили. Точно сейчас не вспомню, это было давно. Говорили о кино, об отношениях между нашими двумя странами. Я предпочитаю говорить о том, в чем я разбираюсь. Так что обсуждали российское кино, российский кинобизнес.
– Тогда у нас кинобизнеса не было...
– Ну вот об этом и говорили. Недавно я был в России, представлял наш новый фильм [“Лесная братва”]. Санкт-Петербург – один из самых красивых городов, который я когда-либо видел в жизни. Сейчас у вас все по-другому. Мы с вами сидим на презентации “Шрека-3”, премьера которого состоится в США и России одновременно. Для нас Россия теперь – это очень важный рынок.
– Большие голливудские студии готовы запустить в России местное кинопроизводство. Для вашей компании такой шаг возможен?
– Не думаю. Мы все делаем у себя на студии в Глендэйле в Северной Калифорнии. У нас много русских художников на студии работает, но новую студию за пределами США мы вряд ли будем строить.
– Первые несколько лет работы вашей студии были тяжелыми?
– Для нас это было как бы возвращением в молодость. Мы тогда были как три мушкетера. В середине жизни мы начали с нуля создавать большую компанию. У всех троих уже было много опыта, а тут все приходится заново делать. Было много разочарований. Например, мы думали построить тут рядом с аэропортом свою студию – это участок, на котором начинал бизнес Говард Хьюз. Не получилось. Мы думали разрабатывать игры – тоже не получилось. Мы многое пробовали, и многое не получалось. Но было много сюрпризов, было много очень удачных фильмов: “Красота по-американски”, “Гладиатор”, “Спасение рядового Райана”.
– А потом вы выпустили “Шрека”...
– Да, потом был “Шрек”, который стал неиссякаемым источником.
– Голливуд часто обвиняют в том, что каждую оригинальную идею он доводит до абсурда бесконечными сиквелами. В случае со Шреком вам не страшно, что этот герой себя изживет?
– Мы сейчас работаем над несколькими продолжениями, над сиквелом к “Шреку” и к “Мадагаскару”. Тут нужно вот что понять: когда мы только начали рассказывать историю о Шреке, мы понимали, что хотим рассказать больше, чем поместится в 80 минут экранного времени. История Шрека началась с того, что мы встретились с ним в его болоте. Вместе с ним мы пустились в путешествие. И когда-нибудь мы ответим на вопрос “а как он вообще оказался в этом болоте?”. Эта история замкнется, как жизнь, это будет круг. Если вы посмотрите еще раз первый фильм, первые несколько сцен в этом фильме, вы спросите себя: а что это за герой? Откуда он тут взялся? Почему у него такой характер? На эти вопросы мы пока не ответили, но непременно ответим. Мы изначально планировали рассказать вам эту историю целиком. Но в нашем распоряжении обычно 80–85 минут экранного времени, и мы с самого начала решили, что не будем пытаться сделать невозможное и будем рассказывать историю Шрека по частям. Это как “Властелин колец”, который на самом деле история длиной в 9 часов. “Шрек” в конце концов окажется примерно восьмичасовой историей. Сейчас у нас начнется где-то четвертый час.
– Forbes назвал вас “королем современной анимации”. Вы согласны с таким определением?
– Я бы скорее сказал, что король современной анимации – это Джон Лассетер (руководитель студии Pixar. – “Ведомости”). В мире компьютерной анимации он был человеком, с которого все началось. Мне приятно сказать, что я был рядом с ним, когда он делал свои первые шаги, и я ему в чем-то помогал, в том числе и финансово, но я считаю, что именно он ответственен за появление этого жанра на свет.
– Вы достаточно активно участвуете в политике, сейчас, например, помогаете собирать средства для кандидата в президенты США от демократической партии Барака Обама. С вашей точки зрения, Голливуд сегодня играет какую-то политическую роль или это только “казна для демократических кандидатов”?
– Я считаю, что участвовать в политической жизни необходимо. Это часть нашей демократии. Но я хочу оговориться, что вовсе не считаю нашу демократию единственной на планете и не уверен, что все страны должны использовать только ее. Для нашей страны она подходит, она подходит для американцев. Это не значит, что она будет работать для другой страны. Я совершенно не уверен, что наша демократия подходит для всего мира, честно скажу, сегодня я в этом не уверен особенно сильно. Но нас в пределах нашей страны во многом определяет наша демократия. У нас существует открытый демократический политический процесс. Это одна из главных ценностей нашей страны. И я считаю, что у каждого из нас есть обязанность тем или иным способом участвовать в этом процессе. Я в нем участвую. Какую роль играют ценности Голливуда в этом процессе? Это во многом зависит от конкретной ситуации. Иногда Голливуд может быть помехой в политическом процессе, а иногда – подспорьем. С уверенностью можно сказать лишь то, что Голливуд – один из источников финансирования для политиков. Точно так же, как Уолл-стрит, Детройт, Кремниевая долина. У нас в стране немало мест, в которых велика концентрация больших финансовых ресурсов, и одно из таких мест – это Голливуд. В фильмах моей студии нет политики. В наших фильмах говорится о человеческих ценностях без какого-либо политического подтекста.
– Почему вы решили провести IPO своей студии в 2004 г.?
– Нам это дало финансовую независимость. Мы последняя действующая независимая студия в Америке. Мы делаем всего два фильма в год, но они нам полностью принадлежат. Мы сами решаем, какие фильмы мы делаем, когда мы их выпускаем, сколько они стоят и как именно мы их продвигаем. Жизнь нашей компании никак не зависит от планов какой-то большой корпорации. Это очень важная вещь. И единственный способ, которым мы могли этого добиться, было IPO.
– Вы волнуетесь за судьбу “Шрека-3” накануне премьеры? Или вы уверены в успехе?
– Я занимаюсь кинобизнесом уже 35 лет и могу точно сказать: нельзя быть ни в чем уверенным. Я горжусь этим фильмом, мне кажется, это достойное продолжение первых двух частей истории. Но решаю судьбу картины не я, а зрители. Могу только надеяться, что они разделят мое убеждение. Мне кажется, мы сделали отличное кино. Но во время премьеры на рынке будет сильная конкуренция, особенно здесь, в США. В течение нескольких недель выходит несколько очень крупных картин. И это заставляет меня нервничать. Я не волнуюсь за фильм, я волнуюсь за ситуацию на рынке.
– За результат в российском прокате тоже беспокоитесь?
– Одна из причин, по которой я согласился поставить российскую премьеру день в день с американской, состоит в том, что я считаю ваш рынок одним из самых важных рынков для анимационных фильмов.