Россия – ЕС: О пользе мух

Встреча в верхах России и Европейского союза, прошедшая в конце минувшей недели в Самаре, расценена как самая серьезная неудача за все время взаимоотношений. И все же она была принципиально важна. Саммит знаменовал собой конец эксперимента, который в последние полтора-два года поставили Москва и ведущие европейские столицы. Его целью было проверить, возможны ли стабильные и выгодные отношения на сугубо прагматической основе размена обоюдных интересов и без стремления гармонизировать ценностную базу. Иными словами, как говорил несколько лет назад по другому поводу президент России, “мухи – отдельно, котлеты – отдельно”. Но “котлеты” – вперед.

Дрейф от ценностей

На протяжении первых 10 лет совместной истории (после 1994 г., когда было подписано ныне действующее соглашение о партнерстве и сотрудничестве) и Россия, и ЕС исходили из того, что их связывают не только обширные экономические связи, но и приблизительно одинаковое понимание того, как ведет себя современное демократическое государство.

Формальным выражением этого служил тезис о наличии “общих ценностей”. На практике он отражался в более или менее острой полемике о том, насколько Россия соответствует европейским политико-гуманитарным образцам. Кремль, как правило, негативно реагировал на критику, звучащую из Европы, однако диалог не прерывался. Эта утомительная дискуссия составляла неотъемлемую часть взаимодействия России и Евросоюза. Другой его частью была работа по расширению экономического сотрудничества, заметно активизировавшаяся при президенте Путине.

Сырьевая конъюнктура придала уверенность производителям углеводородов и усугубила нервозность потребителей. Энергетика становилась все более актуальной, а повышение российской самооценки и внутриполитические изменения добавляли остроты во внеэкономическую дискуссию. Когда к факторам, отягощающим отношения, добавились еще и геополитические по своей сути конфликты на постсоветском пространстве, экономическая заинтересованность вступила в очевидное противоречие с идейно-политическими разногласиями. Москва больше категорически не хотела слушать наставления. ЕС же не мог понять, как обходиться с Россией, которая необходима, но двигается не туда, куда рассчитывали.

Спасительный прагматизм?

И тогда (а случилось это где-то в середине 2005 г.) на помощь пришел спасительный прагматизм. Раз мы так нужны друг другу, но настолько расходимся во взглядах, давайте вынесем за скобки эти самые взгляды, т. е. систему ценностей, и сосредоточимся на взаимной выгоде. Россия давно настаивала на такой модели, а теперь и Европейский союз, для которого ценностная риторика весьма важна, счел за благо от нее отступить.

Символом новой эпохи стало соглашение о строительстве Северо-Европейского газопровода, подписанное в сентябре 2005 г. в присутствии лидеров России и Германии. С этого момента и примерно до конца прошлого года визиты российского лидера в государства Евросоюза концентрировались на энергетике. ЕС же почти прекратил высказываться на темы российской демократии, что особенно бросалось в глаза на фоне нарастающей критики из Вашингтона. Иными словами, провоцирующий гуманитарный навес убрали, а с ним должны были исчезнуть и препятствия для выгодной всем коммерции.

Результаты мы имеем сегодня. Оказалось, что неэкономическая составляющая играла роль подушки, которая принимала на себя конфликтный потенциал. Этот амортизатор смягчал общий негатив и балансировал отношения. Когда его не стало, все разногласия обрушились на сферу экономики, где хватает своих объективных и неизбежных противоречий. Так что вместо прагматического отделения “мух” от “котлет” возник эффект резонанса, когда поводы для недовольства накладываются и усиливают друг друга.

Сознательное исключение ценностного компонента свело на нет попытки (не слишком успешные, но все-таки имевшие место) наладить взаимопонимание. У сторон не осталось общего понятийного аппарата, который формирует коммуникация на “абстрактные” темы.

Интеграционное предложение

Идея обмена активов (участие европейских компаний в российской добывающей отрасли в обмен на доступ “Газпрома” к рынку сбыта ЕС), по сути, представляет собой серьезное интеграционное предложение, способное заложить основу принципиально нового будущего.

Для России и Европейского союза оно потенциально способно стать тем, чем для держав Западной Европы (Франции, Германии, Италии и стран Бенилюкса) было в начале 1950-х Объединение угля и стали. То есть прообразом глубокой интеграции, фундамент которой – создание устойчивой обоюдной зависимости и механизма совместного развития в стратегической отрасли, которая ранее генерировала конфликты.

Но для этого требуется взаимопонимание. Точнее, рационально согласованные правила поведения, необходимые для эффективного взаимодействия. Именно это и есть те самые “общие ценности”, от которых так решительно отмежевывается Москва. Они возникают в процессе диалога, пусть и очень тяжелого, по широкому кругу вопросов, а не ожесточенного торга по конкретным коммерческим аспектам. В отсутствие же этого многообещающая экономическая идея из стимула к сближению превращается в источник конфликтов и конкуренции. Эксперимент по прагматизации дал однозначный результат – второй саммит подряд заканчивается ничем.

Почему Россия не Китай

Возникает резонный вопрос: зачем нам вообще интеграционные проекты с Европейским союзом? У КНР никогда не будет “общих ценностей” с ЕС, между тем Пекин является его очень крупным и очень желанным экономическим партнером.

Секрет в нашей психологии. Китаю совершенно все равно, что о нем думают европейцы и кто бы то ни было. Россия же, декларируя самодостаточность, постоянно ждет, что Европа по достоинству оценит ее, признает ее значение. Именно поэтому отношения настолько эмоционально насыщенны.

Отвергая ценности в пользу прагматизма, Москва тем не менее требует, чтобы Европа разделила с ней ценностный подход. Ведь именно в этом суть конфликтов с новыми членами ЕС вокруг трактовок прошлого. Россия возмущена тем, что кто-то иначе видит исторические события и выносит иные моральные оценки. Казалось бы, коль скоро мы выбираем бизнес, почему бы не проигнорировать восточноевропейских “пигмеев” и не продолжить окружать их нашими трубопроводами и скупать иностранные активы?

Но хранить бесстрастность не получается, и это естественно, ибо национальные государства тем и отличаются от корпораций, что руководствуются не только холодным расчетом, а сложной совокупностью различных мотивов, далеко не все из которых рентабельны. Для нормального развития нужна гуманитарная, идейная и политическая составляющие, в отсутствие которых невозможна и нормальная коммерция. Что и доказывает нынешнее состояние отношений России и Европейского союза.