Это не пародия
С таким вожделением, как этого “Лебединого озера”, в России не ждали, кажется, еще ни одного балетного спектакля. Слухи о нем добрались до России с невероятной скоростью – “Лебединое озеро” для нас национальный символ, потому мы относимся к нему как к своей собственности. Наши балетоманы переживали лондонский триумф Мэтью Боурна со смешанными чувствами ужаса и ревности. Безродный хореограф, не имеющий академического образования, камня на камне не оставил от классического спектакля (не сохранил “лебединые” сцены, пожертвовал даже “белым” адажио – на это еще не поднималась рука практически ни у кого!). Но привлек к нему такое внимание, что бессильны аккумулировать и при идеальном исполнении отечественные балетные труппы. “Лебединое озеро” Боурна чуть ли не десять лет безостановочно колесило по миру: живьем его показывали в Америке, на Тайване, в английских деревнях.
В Москве же изучали видеозапись спектакля, которую можно было достать и в консерватории, и в автодорожном институте. Поэтому теперь, когда это “Лебединое” наконец вышло на сцену МХТ им. Чехова, его невозможно смотреть, не сравнивая с теми затертыми до дыр кассетами.
Нас не обманули – привезли “то самое” “Лебединое озеро”. Занавес, исчезающий в самом конце увертюры, открывает огромную кровать, украшенную не менее исполинским королевским символом. На кровати мечется принц: лебединую тему в музыке (партитура первоклассно записана оркестром “Свон Лейк” под управлением Бретта Морриса) сопровождает появление в окне мужчины, одетого в одни рейтузы с лебедиными перьями. Это вожак стаи, которую встретит на лондонском озере принц, когда попытается сбежать из королевского мира, где нет ни любви, ни искренности. Двойник этого лебедя явится на придворный бал танцевать джаз и рок под русский, испанский, венгерский и неаполитанский танцы, когда к его ногам падут все красавцы и красавицы дворца, включая королеву. Но он же не сможет спасти ни свою любовь, ни жизнь, когда его стая, эффектными группами расположившись все на той же королевской кровати, затопчет и заклюет в финале принца.
Ничего эпатирующего в этом “Лебедином озере” за двенадцать лет не осталось – все смелые находки Мэтью Боурна постепенно растащили последователи. Но хореограф был не первым, кто радикально пересмотрел “Лебединое озеро”. Лет за десять до него такой же эксперимент триумфально провел Матс Эк – человек, сделавший балету прививку постмодернизма. Но сумрачный шведский гений создает постановки слишком эстетские, чтобы прокатывать их месяцами в режиме нон-стоп.
Боурн, совмещающий работу над балетами с постановками мюзиклов, хотя и заставляет к концу спектакля сжиматься сердце, обладает настоящим английским юмором. Например, в первый акт ловко вписана пародия на классическое “Лебединое озеро” – по ходу действия хореограф отправил королевское семейство в театр на балет. Для тех же, кому набили оскомину композиции Иванова, Боурн синтезировал элементы его комбинаций с собственными. И хотя лебедей у него изображают мужчины, он сохранил для них лейтмотивом величественные аттитюды и неловкие вспрыгивания в pas de chat, для Лебедя оставил адажио, вариацию и коду, а на музыку маленьких лебедей поставил ансамбль для четырех невысоких танцовщиков.
Танцовщики стали главной проблемой московского “Лебединого озера”. Разнокалиберный кордебалет будто собран по провинциальным балетным кружкам – он не блещет ни выучкой, ни даже экстерьером, из-за чего лебединый ансамбль теряет ту идеальную слаженность и красоту, которой потрясал в видеозаписи. Харизматичность в сочетании с мужской красотой и превосходной классической школой Адама Купера, экс-премьера Королевского балета Великобритании, для которого создавалась роль Лебедя-Незнакомца, тоже не нашли достойной замены среди нового поколения солистов компании New Adventures in Motion Pictures.
Однако именно отсутствие первоклассных исполнителей продемонстрировало, что “Лебединое озеро” Мэтью Боурна – не только продукт успешной рекламы. Его комбинации, хотя и трещат под натиском невыворотных корявых тел, сохраняют свою красоту, а композиции выглядят стройными архитектурными сооружениями. Они то аукаются со своими легендарными предшественницами, то демонстративно от них отстраняются, но позволяют судить о Боурне не как о пародисте, а как о мастере хореографии. И несмотря на то, что реминисценции с жизнью английской королевской семьи бесконечно далеки от нашей реальности, чувства одиночества, жажды любви и непонимания, которыми наполнено это “Лебединое озеро”, делают его таким же вечным, как и балет Иванова – Петипа.