ИЗБРАННОЕ ЧТЕНИЕ: Моль родного наречия
В сборник вошли речи, произнесенные писателем на калифорнийских конференциях, лекции, прочитанные перед заморскими же студентами, надгробное слово памяти главы издательства “Ардис” Карла Проффера и в честь прозаика Александра Гольдштейна. А также лирический портрет литературного движения СМОГ (Самое молодое общество гениев), появившегося в 1965 г. и разгромленного полтора года спустя, “попытка сюжетной прозы” “Знак озаренья”, наконец, давшая название сборнику “Тревожная куколка”. Это этюд о “раскукливании” личности художника и превращении ее – нет, не в волшебную набоковскую бабочку, а в серого ночного мотылька, в “вольную моль родного наречия”.
Главное, ради чего стоит читать все эти лекции и речи, – немыслимость языка, которым они написаны. Языка, который плавно течет меж берегов русской классики, задевает краеугольные камни русской фразеологии, фонетики, синтаксиса, слизывает и растворяет в себе их мощь, соль и в итоге оказывается живым, современным, русским и зачаровывающе правильным.
Выпарить из словесной музыки Саши Соколова основные мотивы и темы, в общем, несложно. Свобода, творчество, литература. Искусство, настоящий читатель, истинный художник, свобода. Свобода в обязательном порядке и при любых обстоятельствах. Она – “свет и крылья искусства”. В одной из речей писатель вспоминает, что с особой остротой испытал ее, впервые прилетев из Москвы в Вену и зашагав по “райскому вертограду” Европы. Частности выяснились позднее. В другом месте он описывает культурную ситуацию на Западе уже без романтического трепета. Саша Соколов признает, что в Америке, как когда-то в России, произошла своя культурная революция. Ее лозунг – business as usual: искусство – способ зарабатывать деньги не хуже, чем прочие. Социалистическому реализму оказался противопоставлен “капиталистический примитивизм”. “Ты даже не представляешь, насколько тут нужно продаться, чтобы тебя купили”, – цитирует писатель одного русского художника, эту революцию принявшего.
Все это острые и важные теперь уже и для культурной ситуации в России соображения. Их актуальность ощущаешь, листая даже сам сборник, изданный, мягко говоря, без лишнего прилежания, – ни малейшей логики в компоновке текстов не наблюдается, словно бы сунули первое, что под руку попалось, под некоторыми текстами забыв даже проставить годы. Это не отменяет, разумеется, того обстоятельства, что сами тексты способны повергнуть читателя в эстетический шок. Новая встреча с этим словесным денди и эстетом наводит резкость на современную языковую ситуацию в России.
На фоне точного, ясного, благоуханного русского языка Саши Соколова еще очевидней становится оскудение окружившей нас речи – ее приблизительность, ее смазанность, безвольная готовность искать средства экспрессии не в верхних, а в нижних слоях языка – скажем, в языке подонков. Читая Соколова, видишь – четкость и пластика языка не просто дар, но еще и результат сознательных усилий. Парадокс: живущий вдали от России Саша Соколов на них способен, живущие в России – нет. Сборник его эссе – возможность высунуть голову из душного пространства речевой неряшливости, глотнуть чистейшего словесного воздуха и вместе с автором увидеть чудо: дворник, скребущий двор, оказывается Скрябиным, улица Моховая оборачивается в меха, зрителю, покинувшему театральное фойе, подают вместо кареты – вечер.