Убил и устыдился
Серийный убийца, главный герой триллеров последних лет пятнадцати, появляется в “Мистере Бруксе” с новым лицом, человеческим. Герой Кевина Костнера хоть и любит заставать врасплох парочки, занимающиеся любовью, и расстреливать их, на самом деле хороший парень. Он обожает жену и дочь, молится на ночь. Он успешный и уважаемый бизнесмен. Он понимает, наконец, что убивать неправильно, что это пагубное хобби. И даже его alter ego, подталкивающее на убийства, тоже не выглядит мерзким и демоническим. Ульям Херт кажется скорее хорошим другом Костнера, чуть насмешливым циником, утонченным и проницательным интеллектуалом, который любит проливать кровь и не стесняется этого. Костнер и Херт старательно, по Станиславскому, играют психологическую драму, и очень легко, например, представить на их месте, скажем, Олега Янковского и Александра Абдулова.
Мистер Брукс два года сопротивлялся пороку, лепил по ночам горшки и не давал воли своей темной стороне, но однажды керамика перестала радовать душу, и он не удержался. Удовольствия на пять минут, а мучений на весь фильм и всю оставшуюся жизнь. Некий фотограф-вуайерист (Дэйн Кук), вот уж действительно гадкий тип, подсматривал в тот вечер за одной парой, которая никогда не задергивала занавесок, и ему удалось сделать несколько снимков, безусловно свидетельствующих против Брукса. Фотограф, впрочем, явно психически болен не меньше и, шантажируя маньяка, требует не денег, а участия в новом убийстве.
У каждого доктора Лектера должен быть свой агент Старлинг. Костнера с Хертом ловит тоже слегка чокнутая Дэми Мур. Делает она это с энтузиазмом, поскольку денег у нее более чем достаточно, чтобы жить безбедно и заниматься, скажем, флористикой, но ей принципиально нравится ловить маньяков. Охотиться на Брукса ей, впрочем, мешают два обстоятельства: скандальный развод (муж требует пять миллионов отступных, она готова дать полтора) и только что вышедший на свободу садист-вешатель, у которого руки чешутся придушить детектива. Чтобы жить долго и счастливо, Бруксу придется придумать, как убить тех, кто мешает спокойно лепить горшки, разводиться, ловить маньяков и заботиться о семье.
Первым моральные прицелы сбил, конечно, Хопкинс, который в начале 90-х породил череду сверхчеловеческих душегубов с хорошими манерами. Интеллигентный, сдержанный и благоразумный Брукс может стать отцом маньяков нового типа, человечных и сентиментальных, глубоко и тонко переживающих свое безумие. Приравнять тягу к убийствам к алкоголизму или наркомании (Брукс для профилактики ходит в клуб анонимных алкоголиков), то есть к вредной привычке, – это, пожалуй, даже оригинально. Фильм Эванса не столько про то, что убивать плохо, сколько про очень хорошего человека с небольшим изъяном, которому ради восстановления душевного равновесия мы с радостью и готовностью простим еще пяток свежих трупов.
Важно, оказывается, не то, что он творит, а то, что он обо всем этом думает. В колледже Эванс, похоже, зачитывался Достоевским. На этом странном нравственном извращении можно было бы построить довольно смелое, даже, наверное, радикальное киновысказывание, но у Эванса получилось что-то совсем уж странное. У него получилась плоская, но искренняя мелодрама, в которой современный серийный убийца – фигура такая же бытовая, привычная и по-человечески понятная, как горшок.