Проект неба для одинокого человека
Лепаж на нас не то чтобы с Луны свалился. Именно ему в этом году дали самую авторитетную сценическую премию “Европа – театру”. Даром что артист живет в Новом Cвете и по годам – всего-то 50, а на вид еще лет на 10 моложе – не дотянул, как почему-то принято считать, до звания мэтра (коим обычно эту награду вручают). Но канадский театр и впрямь знаком нам не больше, чем морщинистая тарелка, подвешенная в ночном небе. И хотя Чеховский фестиваль загодя анонсировал канадскую программу как главное событие, на первом показе “Обратной стороны Луны” даже в партере МХТ можно было найти незанятые места.
Уже на втором спектакле их, надо думать, живо заполнили. А Лепаж нам стал как родной. И не только потому, что крутит советскую кинохронику с Гагариным, Королевым, первым спутником, Белкой и Стрелкой, восхищается Циолковским и Алексеем Леоновым – первым человеком, вышедшим в открытый космос (когда среди аплодисментов к сцене подошел сам Леонов, чтобы пожать Лепажу руку, в зале разразился натуральный шквал).
В самой манере канадского маэстро, несмотря на технические фокусы, есть что-то интонационно близкое публике, недавно взахлеб любившей “нового сентименталиста” Евгения Гришковца. А если искать аналогии поточнее, то рядом окажется еще один фаворит московской фестивальной аудитории – Алвис Херманис, который как раз в этом году поднимался за наградой в номинации “Новая театральная реальность” на ту же европейскую премиальную сцену, что и Робер Лепаж.
Реальности Херманиса и Лепажа рифмуются настолько, что “Обратная сторона Луны” мигом вызывает в памяти картинки из спектакля “Поезд-призрак”, который Херманис привозил в Москву в конце 1990-х. Обе постановки сделаны от лица маленького человека, оказавшегося ровесником космической эры, навсегда потрясенного ее масштабом и обреченного на тоску в мире, где после ухода космоса в историю не осталось больших идей. И тут и там космос показан с помощью бытовых вещей, только Херманис, нежный к любой примете утраченного времени, конструирует свою вселенную из допотопного хлама вроде ламповых приемников, а Лепаж выходит на околоземную орбиту из современной квартиры, забираясь в стиральную машину, люк которой так похож на иллюминатор.
Сценические фокусы в “Обратной стороне Луны” элегантны, технически безупречны и просты; описать их очень хочется, но надо шлепнуть себя по рукам: не порти зрителю удовольствие. Скажу так: сценку, в которой Лепаж парит в невесомости, вы запомните надолго – она красива и остроумна до слез. Впрочем, этот спектакль остроумен в каждой детали. Лепаж снимает ролик для отправки внеземным цивилизациям. Лепаж сам себя клонирует, изображая двух братьев – рефлексирующего интеллектуала-неудачника, который никак не может защитить диссертацию, и преуспевшего в жизни диктора метеобюро, для которого планетарный масштаб исчерпывается прогнозом погоды. Лепаж комически проецирует на отношения братьев противостояние двух сверхдержав – СССР и США, а примирение уподобляет стыковке “Союза” с “Аполлоном”...
Принцип “Обратной стороны Луны” – смешение масштабов: космическое напрямую соединяется с частным, интимным. В одном театральном образе, мгновенной метафоре уживаются воспоминания Лепажа о своей матери и мысль Циолковского о том, что Земля лишь колыбель человечества. Сюжет Лепажа: мама умерла, в колыбели неуютно и тесно, от космоса остался сквозняк.
Своих у нас опознают не по юмору и сантименту, а по вот этой специфической тоске, знакомой тем, кто пережил крушение утопий. У художника Ильи Кабакова есть знаменитая на весь мир инсталляция “Человек, улетевший в космос”: убогая комната, продавленная раскладушка, дыра в потолке. А у художника Виктора Пивоварова – цикл картин с “проектами для одинокого человека” (проект дня, проект снов, проект неба и т. д.). Ну что же, лучший проект театра для одинокого человека сделал Робер Лепаж.
Спектакль “Обратная сторона Луны” идет на сцене
МХТ им. Чехова 6 и 7 июля.