В Париже ЛСД едят даже собаки
Между лирическим моноспектаклем “Проект Андерсен” и разухабистой Busker’s opera на первый взгляд нет почти ничего общего. И, в отличие от “Обратной стороны Луны”, ни тут ни там – никаких русских тем. Но, похоже, в любой спектакль Лепажа мы можем смотреться, как в зеркало. Его герои, точь-в-точь как русская публика, обречены на комплекс провинциала по отношению к культурной Европе. Разница только в том, что они готовы откровенно в этом признаться.
Персонаж “Андерсена”, канадский рок-поэт, приглашенный в парижскую Гранд-опера сочинять либретто для международной копродукции к юбилею датского сказочника, объясняет, что только признание во Франции даст ему культурный вес в родном Монреале: для франкофонной части Канады метрополия так и осталась в Париже. Кстати, и сам Андерсен, обожаемый дома, хотел парижской славы.
В Busker’s opera барабанщик из Квебека наивно заявляет лондонскому продюсеру, что музыка – международный язык. И получает резонный ответ: “Не музыка. Английский. So learn it!”
Московский зал встречает реплику с веселым сочувствием: квебекский бедолага, чувствующий себя лаптем хоть в Париже, хоть в Лондоне, мигом становится нам родным. Мы рефлекторно отзываемся на меланхоличную иронию Лепажа, рифмующего провинциальность и неприкаянность. Жалея его одиноких героев, жалеем себя. И нет ощущения слаще.
Технология “Проекта Андерсен” – та же, что и в “Обратной стороне Луны”. Моноспектакль, в котором один актер (на этот раз не сам Лепаж, а Ив Жак), меняя костюмы и парики, играет несколько ролей. Легкие подвижные декорации, быстро уезжающие за сцену, чтобы освободить место для видеопроекции, с помощью которой чаще всего и создается место действия. Каждый эпизод – остроумный визуальный фокус, построенный на игре живого актера в виртуальном пространстве.
Можно сказать, что театр Лепажа очень кинематографичен. Но еще больше он литературен. “Проект Андерсен” – виртуозный сюжетный текст, который легко представить в виде романа.
Разумеется, театрального романа: помимо прочего, здесь показана практика помпезных проектов с участием культурных институций из разных стран. Монреальского либреттиста этот мир изумляет не меньше, чем булгаковского Максудова – нравы МХТ; подобно Максудову, он выглядит в комическом закулисье белой вороной. Совершенно буквально: наш либреттист – альбинос.
Второй персонаж спектакля – парижский культурный чиновник, курирующий “Проект Андерсен”. У него своя трагикомическая история, проходящая по большей части в кабинках пип-шоу, над которым либреттист по случайности снял мансарду. Параллели с Андерсеном, страдавшим от сексуальных фрустраций и не любившим детей, находятся и у чиновника, и у поэта. И параллели со сказками тоже: андерсеновская дриада – лесная нимфа, мечтающая увидеть Париж, обитает в спектакле на тех же правах, что и придумавший ее писатель. А еще у одинокого человека должна быть собака, и ей, знаете ли, тоже непросто жить: либреттист лечит беднягу от наркозависимости и водит к собачьему психоаналитику. Лепаж умеет подбросить в сюжет что-нибудь в этом роде точно в тот момент, когда у вас уже вот-вот готово сжаться сердце.
Busker’s opera лишена этой игольчатой сладости. На мотив “Оперы нищих” Джона Гея разыграно сатирическое ревю, действие которого мечется от Лондона до Лас-Вегаса, а музыкальные пародии – от панка до джаза и кантри. На поп-музыкальный сироп накладываются по-брехтовски хлесткие тексты, артисты с явным удовольствием курочат главный американский сценический жанр – мюзикл. То есть теперь мы знаем двух Лепажей – ироничного меланхолика и мастера шапито. А ведь будет еще и третий: через неделю Робер Лепаж покажет в Москве “Трилогию драконов” – театральную эпопею длиной в пять часов.