Никита Белых, председатель Союза правых сил
Вопрос, кого Владимир Путин выберет преемником, волнует многих. Но сама его постановка совершенно не нравится председателю Союза правых сил Никите Белых. В интервью “Ведомостям” он заявил, что “механизм передачи власти преемнику аморален”. А также рассказал о том, с кем нужно бороться, чтобы люди не боялись капитализма, что будут делать на выборах экс-лидеры партии и почему предприниматели не хотят стоять рядом с правыми.
– Год назад вы объявили о ребрендинге партии. Название осталось – значит ли это, что идея провалилась?
– Ребрендинг произошел. Когда я говорил о ребрендинге, подчеркивал, что это прежде всего трансформация программы в более человеческий вариант, обновление лиц, которые ее представляют. Это изменение механизмов коммуникаций с избирателями – через членов партии, сторонников и агитаторов. И только в последнюю очередь, если это будет необходимо, – изменение названия. По итогам региональных выборов я пришел к мнению, которое поддержал президиум и большинство региональных отделений: в смене названия необходимости нет. Очень важна узнаваемость, а ее невозможно поднять без плотной работы со СМИ, прежде всего электронными, на что мы как оппозиционная партия рассчитывать не можем. По узнаваемости бренд Союза правых сил – в первой пятерке. Кроме того, меняя название, мы даем козыри оппонентам – они будут говорить: смотрите, эти жулики скрываются за новым названием. А мы ответим избирателю: да, СПС – это приватизация и реформы, но давайте поговорим и о положительных вещах, которые связаны с партией. Вот и решили, что перемена названия неактуальна, тем более что речь уже не идет об объединении демократических и либеральных сил, и важно не потерять идентификацию.
– То есть не будет до выборов такого объединения?
– Торжественных подписаний соглашений, рукопожатий перед камерами и объединительных съездов не будет. Но реальное объединение, под которым я понимаю участие представителей разных политических организаций в общем деле, которое называется выборы в Государственную думу, думаю, будет. Например, на региональных выборах по спискам СПС шли представители Республиканской партии, в Перми они стали депутатами. Это и есть реальное объединение.
– Программа “Достройка капитализма”, проекты депутата и политтехнолога Антона Бакова, призывающие защитить капитализм, – разве это популярная тема на выборах?
– Давайте разделим проект, который ведет Антон Баков, и программу “Достройка капитализма”. Проект Бакова скорее общественный – не может одна партия бороться за либеральное развитие страны. А в рамках партийной программы “Достройка капитализма” мы предлагаем набор конкретных действий, чтобы построить рыночное демократическое государство с сильным гражданским обществом.
Еще в конце 2005 г. я говорил, что у России должно быть два нацпроекта – перезагрузка демократии и реабилитация капитализма. Реабилитация капитализма нужна потому, что огромное количество людей при этом слове шарахаются, ассоциируя его с тем, что рассказывали лет 30 назад на уроках политинформации. А сами уже давно живут в другой системе.
Два года назад президент сказал, что наша задача – повышение конкурентоспособности каждого человека, предприятия и, как следствие, страны в целом – это нормальная капиталистическая идея. Но сказать открыто: мы должны строить капитализм – боятся.
– И с этой программой пойдете на выборы?
– Думаю, будут изменения. Изменения, связанные с тем, что “достраивать” нужно не только экономику, но и общественно-государственную систему. Хотя, когда меня спрашивают о будущих решениях, я немного удивляюсь, потому что особенность нашей партии в том, что она демократическая. И все вопросы, связанные с формированием списков, программой, лозунгами, решаются на съезде.
Думаю, президиум предложит тему “достройки”, считаю важным указать на то, что мы продолжатели реформ и, естественно, отвечаем за те изменения – необходимые, хотя и болезненные, которые происходили в стране в 90-е гг., и считаем, что в России очень многое надо именно достраивать, а не разрушать. Однако на 100% нельзя быть уверенным, что она будет принята. Демократическая процедура принятия решений не всегда обеспечивает предсказуемость. То же самое с избирательной кампанией: все, что касается региональных корзин, персоналий, программ и лозунгов, будет обсуждаться.
– Но наверняка уже известны лидеры списков. Кто поведет СПС на выборы?
– Что касается региональных корзин, то участие в выборах далеко не всем по силам. Есть руководители отделений, которые не хотят ставить под удар организации, которые возглавляют, боятся, что перекроют финансирование. Их, конечно, никто заставлять не будет. Но вообще приоритет – за главами региональных отделений и депутатами региональных парламентов. Не исключено и появление лидеров общественного мнения, известных в регионах. Окончательные списки будут в сентябре.
– Крупные бизнесмены там появятся?
– Думаю, нет, потому что не вижу на сегодняшний день бизнесмена, который будет озвучивать или даже стоять рядом с тем, кто озвучивает критику власти. А наша кампания будет во многом построена на оппонировании власти и “Единой России”.
В 2003 г. попытка СПС и с властью не ссориться, и протестный электорат привлечь провалилась. Тогда люди спрашивали: вы за или против власти – и, не получив ответа, не приходили на избирательные участки либо голосовали за других.
На этих выборах мы предельно ясно выступим против власти. Будем четко говорить, что монополизация и огосударствление экономики – вредно, сворачивание демократических процессов – крайне вредно, отсутствие независимых СМИ и судов – отвратительно, изменения в избирательном законодательстве имеют четко выраженную тенденциозность. И я с трудом представляю, чтобы бизнесмен, особенно крупный, пришел и сказал: “Я готов быть с вами”. Пока я таких смелых не вижу, так что на бизнес, особенно крупный, ставка не делается.
– А по федеральной тройке – могут ли вернуться бойцы “старой гвардии”: Егор Гайдар, Анатолий Чубайс и Борис Немцов?
– Думаю, что ни Анатолий Борисович, ни Егор Тимурович не горят желанием участвовать в выборах в качестве публичных фигур. Я знаю их позиции. Они являются членами партии, консультации с ними я считаю крайне важными. Но желания участвовать в политических процессах, тем более в избирательной кампании, у них нет.
Что касается Бориса Ефимовича, то, возможно, у него такое намерение и есть. Все эти вопросы будут обсуждаться, и думаю, что абсолютно все представители руководства и все члены партии согласятся, что подход должен быть такой: все, что полезно для партии, приближает ее к победе, может использоваться. Все, что вредит, несмотря ни на какие личные симпатии, использоваться не должно.
Тройка будет формироваться не исходя из заслуг перед партией и исторического багажа, а по простому принципу – какая расстановка даст больше голосов.
Свою кандидатуру, естественно, я буду предлагать. Но правила одинаковы для всех: если фигура усиливает позиции партии в глазах избирателей, значит, этот человек в тройке. Если нет, то нет. Играем в открытую.
– А как же слова Чубайса о том, что после завершения реформы РАО ЕЭС он вернется к общественно-политической деятельности?
– Тяжеловесы вроде Анатолия Борисовича являются активными участниками политических процессов независимо от того, где находятся. Достаточно набрать в Интернете “Чубайс”, чтобы понять, является ли он активным участником общественно-политического процесса или нет. Когда он завершит реструктуризацию РАО ЕЭС, это будет означать, что у него появится больше времени и он продолжит участвовать в общественно-политической жизни – так же, как и сейчас.
– Последние месяцы социологи проводят исследования: кто попадет в Госдуму? Пока выходит, что это “Единая Россия”, “Справедливая Россия”, КПРФ и – возможно – ЛДПР. Наверняка в СПС проводили подсчеты. Сколько процентов рассчитываете получить?
– Все исследования, которые проводились перед региональными выборами, не сулили нам ничего хорошего. Не было ни одного опроса, за исключением Перми, где ситуация, по мнению социологов, складывалась бы для нас благоприятно. Прогнозировали 2–3%, и, когда мы преодолели барьер во многих регионах, экспертам пришлось объяснять, почему же это произошло.
Вот и придумали: смена риторики, левый поворот, договоренности с Кремлем, зомбирование, скупка голосов, черная магия, НЛО и массовое помешательство. Как, например, высказался Станислав Говорухин после успешных для СПС выборов в Перми: больные люди...
Вместо того чтобы признать: мы неправильно посчитали – начинают выдумывать, почему Союзу правых сил повезло. Поэтому комментировать опросы я даже не собираюсь – пройдет 2 декабря, будет у нас 10%, посмотрим, что на этот раз скажут социологи.
И я уверен, что мы преодолеем барьер, хотя понимаю, что заинтересованных в том, чтобы мы попали в Госдуму, нет. Поэтому нужно не 7% набирать, а 10%, 11%, 12%.
Это как на боксерском ринге – надо оценивать не только противника, но и обстановку. Когда понимаешь, что все судьи заинтересованы в победе другого боксера, пытаться выиграть по очкам глупо – в любом случае припишут победу не тебе, и есть один вариант – нокаут, как у Джека Лондона в рассказе “Мексиканец”. Когда человек лежит на полу, то сказать, что он победил, уже нельзя.
И если я буду бороться за 7–7,5%, то должен быть морально готов, что у меня будет 6,9% или, как в особо извращенной форме в Ленинградской области, 6,997%. Поэтому, как говорил Владимир Вишневский, “в готовности к облому наша сила”. У меня нет иллюзий по поводу того, с кем мы играем и по каким правилам, какими инструментами и в какой обстановке, поэтому мы изначально формулируем себе задачу более масштабную, чем переползание 7%-ной планки.
– А нужны ли Кремлю демократы в Думе? Есть СПС, “Яблоко”, Демократическая партия и “Гражданская сила”, которые работают на один и тот же небольшой электорат. Если бы власть хотела видеть либералов в парламенте, разве не сделала бы очевидную ставку?
– Я бы не сказал, что Кремлю не нужны демократы – Кремлю не нужна идейная оппозиция. То есть те, кто действительно, а не формально выступает против власти. А демократы это или коммунисты – все равно.
Будь у Кремля возможность, и КПРФ в Думе бы не было. Но они объективно существуют – их процент можно снизить, но с ними приходится договариваться. А нам еще надо доказать, что мы есть, потому что позиции недостаточно сильные, вступать с нами в договорные отношения Кремль не станет.
В 2003 г. власть создала “Родину”, чтобы отобрать голоса у коммунистов. Появление “Гражданской силы” – из того же набора. И если коммунисты сильные – прошли в Думу, извлекли урок и стали умнее, то демократы хиленькие, в обществе поддержки не ощущают, и создание такого рода проектов может оказаться смертельным для демократической оппозиции. Именно поэтому наша историческая задача в том, чтобы доказать, что мы есть.
– Насчет оппозиции – перерегистрация московского отделения, которую столичный СПС объяснил репрессиями из-за связей с “Другой Россией”, затем исключение из партии председателя московской организации Ивана Новицкого. С чем это связано?
– Надо разделить перерегистрацию московской организации и уход из партии Новицкого. Роспуска организации не было, были прекращены полномочия руководства – и здесь нет политики. Попытка представить это борьбой с оппозиционными элементами – полный бред.
Руководство московского отделения не выполнило решение федерального политсовета – на момент перерегистрации не принимать людей в партию, не проводить конференции и собрания. То есть здесь не политические, а организационно-процедурные причины. Если бы тут была политика, политсовет просто исключил бы кого нужно.
А вот последующее исключение из партии Новицкого произошло исключительно по политическим мотивам. Есть решение президиума федерального политсовета и московского актива, который пикетировал здание Московской городской думы во время голосования за Лужкова. Но вопреки этому депутат Новицкий голосовал “за”. И решение его исключить после этого было абсолютно политическим.
Считаю, что голосование за избрание мэром Юрия Лужкова – политическая ошибка, серьезно подрывающая отношение к партии среди демократически настроенных избирателей.
У меня нет никаких симпатий или антипатий к московской организации. Просто необходимо, чтобы партия успешно выступила на выборах, где каждый голос будет на вес золота. И я хочу понимать, что московская организация в этой системе будет звеном, на которое не надо оглядываться каждые пять минут, чтобы убедиться, что они в своих внутренних разборках не забыли, как происходят выборы.
Те, кто был у нас на съездах, могли убедиться в наличии разных точек зрения и жестко выраженных позиций – для партии это дело естественное и обычное. Московское отделение далеко не самая радикальная организация, есть воронежское, иркутское, татарское отделение.
Проблема в другом: у всех партий столичные организации на особом счету, учитывая федеральные возможности, ресурсы, персоны, и появляется чувство обиды – мы в самом центре событий, а с нами не считаются. Если посмотреть историю партий, то конфликты со столичными организациями – обычное дело. То же самое происходило в “Яблоке” несколько лет назад с уходом Вячеслава Игрунова.
Московская организация настолько увлеклась внутренними процессами и дебатами, что произошла подмена целей. Она, на мой взгляд, не много делала для повышения своего статуса, электоральных возможностей, авторитета в городе, не проводила ярких мероприятий. И принятые меры были нужны для того, чтобы потом на съезде не объяснять, что партия получила 6,9%, потому что столичная организация недоработала.
Что касается нашей позиции по отношению к “Другой России”, то она известна: партия в ней не участвует. Но я пришел на Марш несогласных в Москве, в том числе – чтобы сказать: позиция отдельного человека не рассматривается как позиция партии. Он может не соглашаться с решением руководящих органов и действовать, как считает нужным, участвовать в акциях в личном качестве. Поэтому аргументы, что московское отделение прессуют из-за того, что они участвуют в маршах несогласных, – бред.
– И что теперь со столичным отделением?
– Сейчас у нас отношения абсолютно конструктивные. Регулярно встречаюсь с активистами – и с теми, кто воевал с нами, и с теми, кто нас поддерживал. В оргвопросах у нас нормальный контакт и взаимопонимание. Все, кто хотят оставаться в партии, безусловно, будут там работать.
– Будет ли СПС поддерживать преемника, которого выдвинет Владимир Путин, и что с единым кандидатом от оппозиции?
– Существуют разные мнения, и, хотя мою позицию разделяет большое количество членов партии, я не могу гарантировать, что именно такое решение будет принято.
Я считаю, что партия должна поддержать единого кандидата от демократической оппозиции, если такой будет. С этим предложением мы выступали очень давно, говорили: давайте сформируем механизм определения единого кандидата. Если мы боремся за демократию в стране, то должны обеспечивать демократические процедуры и внутри себя. Невозможно назначить себя лидером демократов в силу заслуг прошлой жизни.
Мы с высокой степенью уверенности своего кандидата не выдвинем, так как сконструированы под работу в парламенте. Мы предлагаем другим демократическим партиям, у которых есть свое представление о том, кто должен быть кандидатом, показать свою договороспособность. И я буду готов работать в команде такого претендента.
В Белоруссии, когда у многих было желание хлопнуть дверью и не было однозначного кандидата в президенты, который бы объединял оппозицию, после Конгресса демократических сил каждый взял свой фронт работы, зажав амбиции в кулак.
Что касается преемника, то у меня негативное отношение к подобному механизму передачи власти, а не к персонам. Я считаю, что народ сам должен определять, кого выбрать, на основании честных выборов без навязывания одних и тех же лиц по всем государственным каналам ТВ. И даже если бы в преемники предложили Сергея Адамовича Ковалева, к которому у меня не может быть никаких претензий, я был бы против.
А ведь многие соглашаются, что механизм передачи власти преемнику аморален, но говорят: давайте посмотрим – может, этот человек будет проводить наши идеи, тогда можно рассмотреть вопрос о его поддержке. Но я еще раз говорю: считаю, что Союз правых сил может поддержать только единого кандидата от оппозиции. Хотя с каждым днем у меня растет ощущение того, что единый кандидат не появится.
– Вас обвиняют в левом повороте – это ведь не партийная идея. Но откуда-то она появилась? Как пытаетесь от ярлыка отделаться?
– Аналитики, после того как прогнозы о нашем провале на выборах не сбылись, вынуждены как-то это объяснять – вот и придумали левый поворот. Наша программа называется “Достройка капитализма”. Можете мне объяснить: что в ней левого, ведь социалист при слове “капитализм” шарахается?..
На своих встречах с избирателями я говорю о контроле гражданского общества над властью, неэффективности политической монополии, огосударствлении экономики – что здесь левого?
– Они, наверное, социальные обещания имели в виду, которые партия щедро раздавала на региональных выборах.
– Если считать любое обращение к социальной тематике признаком левизны, то значит, надо в школе лучше учиться. То, что мы раньше не говорили о социальной политике, скорее упущение.
Нет левых или правых вопросов, есть левые или правые ответы на вопросы. Наличие в программе социальных аспектов не означает ее левизны. Вопрос в содержании: мы не говорим, что надо всем денег раздать поровну, мы считаем, что социальная политика должна быть эффективной и адресной.
Есть много примеров того, как социальная политика порождает тунеядцев. Например, в рамках программы реструктуризации угольной отрасли в Пермской области закрылся Кизеловский угольный бассейн, а жилищные сертификаты и субсидии выдавались только безработным. И целый поселок 15 лет не устраивался на работу, чтобы получить жилищный сертификат.
Мы против такой социальной политики. Мы хотим, чтобы бюджетники не были изгоями и получали конкурентоспособную заработную плату по сравнению с частным сектором.