Мюнстерская идиллия
В Мюнстере, к счастью, не сушат мозги невнятными концепциями, не козыряют именами кураторов и фантастическими бюджетами, искусство не покупают и не продают. Зато ответы на важнейшие вопросы, повторяющиеся едва ли не на каждой остановке Гранд-тура – отношения современного искусства с классическим, возможность его существования не в закрытых резервациях, а в общем для всякого художественного творчества времени и пространстве, – мюнстерский фест дает легко.
Искусству сложному и скучному в городской среде делать нечего. Особенно в Мюнстере, где и без того все прекрасно: соборы, кварталы XVI в., дворец с роскошным парком, ботанический садик и университет современной архитектуры. Все внимание фестиваль направляет на художников – знаменитых, известных, юных. Их проектам, не защищенным кураторскими концепциями и эффектными экспозициями, здесь приходится отвечать за себя самим.
На фоне предшествующих событий фестиваль кажется скромным, зато организован он лучше всех, к тому же относительно невелик – все отмеченные на карте объекты, новые и сохранившиеся от прежних фестов, можно обойти за несколько часов. Основное средство транспорта в городе – велосипед. На них разъезжают организаторы, проводят экскурсии.
Скульптуру в Мюнстере понимают в самом широком смысле – есть и очень эффектные монументальные вещи, как огромный вдавленный в землю бетонный конверт Брюса Наумана, есть и хрупкий трогательный проект Майка Келли с живыми животными. В устроенном в городском дворе чудесном, будто из сказки позаимствованном загончике, пасутся маленькие лошадки, ослик, козлик, корова с теленком, в середине – домик, позади него построен еще один, кукольного размера – для кур. В центре благостного скотного двора стоит соляная скульптура – чтобы звери лизали. К закрытию фестиваля фигура истончится, возможно, исчезнет. Проект, сделанный в продолжение библейской истории, еще и своеобразный комментарий к любому плану монументальной пропаганды.
Крепкие памятники можно строить и из эфемерных материалов. Например, из голоса: в проекте Сьюзен Филиптц “Потерянное отражение” на одном берегу под сводами моста время от времени женский голос заводит печальную песню, а на другом, будто эхо, ее подхватывают динамики.
Прогулка по фестивалю напоминает игру в казаки-разбойники – и совсем не по причине дурной навигации. Руководствуясь только планом и картой, найдешь лишь самые заметные сооружения. Для осмотра произведения Ханса Питера Фельдмана, расположенного на Домской площади, надо спуститься в мужской туалет (публика смеется, но идет – одновременно с теми, кто использует помещение по назначению). Разноцветная стеклянная люстра в интерьере общественного заведения особенно радует тех, кто совсем недавно видел множество подобных в Венеции. Другой объект расположился в витрине старой кондитерской: среди дорогих пирожных забавно выглядят сделанные из марципана муляжи родного для автора, Пи Уайт, калифорнийского фастфуда.
Более жесткое отношение к глобализации, использующей все человеческие желания – в том числе и стремление оживить городское пространство, демонстрирует Андреас Зикман. Он собрал в кучу и спрессовал надоедливых коров и прочих назойливых скульптурных персонажей, преследующих людей в городах. В ход идет и продукция социалистических лет – правда, сделать копию памятника Карлу Марксу Дементасу Наркявичюсу не удалось – литовец ограничился видеорядом, зато коммунистический агитпроп осваивает новые пространства и новое время.
Одни объекты фестиваля с трудом доживут до осени, другие переместят в музей фестиваля, самые крепкие включены в пространство будущих показов и постепенно пополнят выставочный зал под открытым небом. Где уже есть мощные бетонные кольца Дональда Джадда, огромные шары Клааса Ольденбурга или фантастическая антенна Ильи Кабакова. Есть и многолетние проекты: постоянный участник фестиваля Михаэль Ашер каждый раз расставляет по городу фургоны и прицепы – окружающая среда неуловимо меняется, что-то происходит.
Еще один проект, простой и забавный, сделал Доминик Гонзалес-Фостер. “Мюнстерский роман” – небольшие копии скульптур разных лет на большой лужайке напоминают то ли детскую площадку, то ли дайджест для ленивых. Маленькие скульптурки, вырванные из контекста, в котором так уверенно чувствуют себя оригиналы, напоминают игрушки, пригодные для любых манипуляций, беспомощные, как неисчислимые произведения, участвовавшие во всех больших художественных событиях этого лета.