КАРТИНА МИРА: Противники денег

Есть весьма уважаемые экономисты, которые пишут статьи в научных журналах, пытаясь объяснить семейные взаимоотношения через законы экономики. Они рассматривают семью как систему, куда извне притекают денежные заработки ее членов, а внутри происходит обмен не денежными услугами типа приготовленных обедов или заштопанных носков, с одной стороны, и ремонта машины или смены перегоревших лампочек – с другой.

Но семейные отношения все-таки плохо укладываются в экономические рамки. Экономическое видение исходит из того, что участники рынка – индивидуумы, фирмы и государство – преследуют экономическую выгоду. Выгоду можно понимать широко и долгосрочно, она может выражаться в более сложном социальном построении, но в основе экономики лежит баланс спроса и предложения, где рост цены неизбежно приводит к снижению первого и увеличению последнего.

У семьи иные ценности и приоритеты. В современном обществе обзаведение семьей, и особенно детьми, не только не приносит никакой экономической выгоды, но обычно является очень затратным делом.

Зато в традиционном, доиндустриальном обществе семья, наоборот, есть основная экономическая единица. Брак является важнейшим экономическим и социальным шагом, труд жены и детей увеличивает благосостояние семейной ячейки, а дети обеспечивают старость родителей.

Более того, семья, клан представляют собой модель построения общества в целом. Традиционное общество основывается главным образом на идентификации свой – чужой, и всякий свой вписывается в общественную пирамиду и находит свое в ней положение согласно органическому укладу и традиции. Взаимоотношения между различными членами общества носят сугубо личный, уникальный и часто произвольный характер.

От барщины к оброку

В традиционном обществе деньги, конечно, существуют, но играют второстепенную роль. Если ремесленники, купцы и прочие “профессионалы” в средневековой Европе оперировали в основном деньгами, то крестьяне практически не имели с ними дела. Товары и продукты питания обменивались, услуги же оказывались по долгу службы или за совершенно произвольно назначенное вознаграждение. Принц жаловал фаворитам или победоносным военачальникам земли, титулы и руку дочери на свое усмотрение, без какой-либо объективной шкалы.

Немудрено, что личная преданность в традиционном обществе почитается выше других заслуг, включая профессиональные качества. Географическая мобильность не поощряется, поскольку клановые отношения подразумевают личный контакт. Социальная мобильность также дело достаточно редкое, поскольку, как и в семье, роли в обществе изначально распределены. В традиционном обществе социальное положение далеко не всегда связано с экономическим. Деньги не приносят независимости и не дают их обладателю власти. Экономическая выгода часто играет второстепенную роль. Более того, извлечение прибыли рассматривается как морально нечистоплотная деятельность. Отсюда неуважение к купеческому сословию и неприятие ростовщичества. В традиционном обществе деньги нужны главным образом для расплаты с чужими – теми, кто не нуждается в протекции и не готов обменивать свои товары и услуги на право членства в обществе. Например, в международной торговле, которая по определению ведется с чужаками.

Чужие всегда существовали и внутри традиционного общества. Например, еврейские общины веками жили бок о бок с коренным населением, но имели свою внутреннюю клановую систему. Не участвуя в системе вознаграждений и обмена услугами, они предпочитали, часто просто были вынуждены, рассчитываться наличными (с чем, возможно, связано представление о жадности евреев и их особых отношениях с деньгами).

Однако по мере развития общества, появления в нем различных слоев населения, профессий и сословий, а также усложнения отношений внутри общества повсеместно происходит, говоря языком марксизма, “отчуждение” членов общества. Постепенно нивелируются социальные различия и отношения между продавцом и покупателем, потребителем и продавцом услуг, работодателем и наемным работником превращаются в сделки между свободными рыночными игроками по установленному обобществленному и объективному тарифу.

Переход от традиционных социально-экономических отношений к современным денежным, а также его последствия исчерпывающе описаны во второй главе “Евгения Онегина”: “Ярем он барщины старинной / Оброком легким заменил; / И раб судьбу благословил. / Зато в углу своем надулся, / Увидя в этом страшный вред, / Его расчетливый сосед”.

Отторжение денежной экономики

Переход от клановых к денежным отношениям всегда сопровождался ломкой традиционного уклада, которая обычно вызывает болезненную реакцию со стороны многих членов общества.

В последние 100–150 лет значительная часть общества не только “надувается в углу”, но и активно противостоит капиталистическому “отчуждению”. Научный марксизм, который все российское население старше 40 в том или ином виде учило в советских институтах, является одной из форм неприятия денежной экономики. Любопытно, что то, что марксизм считает основным злом, – отчуждение индивидуума от клана и способность продавать свой труд на свободном рынке по установленному тарифу – современный урбанизированный профессионал почитает за самое большое благо. Марксизм же предлагает бороться с денежной экономикой посредством добровольного перехода в некий общественный муравейник, где отождествление индивидуума с обществом приобретает осознанный, а следовательно, абсолютный характер.

Именно потому, что марксизм был реакцией отторжения по отношению к современной денежной экономике, он оказался крайне привлекательным не для высокоразвитых стран, на которые был рассчитан, а для стран с феодальным укладом. Марксистская идеология укоренилась в постколониальных странах Азии, Африки, Латинской Америки и, конечно же, в России и Китае.

Нацизм, кстати, тоже был ответом денежной экономике в частности и современному миру в целом. Просто это была менее интеллектуальная, животная реакция, уходящая корнями в почву, нацию, клан и очень верно идентифицировавшая евреев как носителей идей современного урбанизированного мира.

В США, наоборот, денежные отношения изначально оказались основополагающими в организации общества. Америка по большей части – за исключением рабовладельческого Юга – избегала традиционного общественного уклада. Более того, с самого раннего этапа своего развития американские штаты были многонациональны, с целым рядом общин – немецких, голландских, французских, которые пользовались равными правами с доминирующей англоязычной. Америка сразу возникла как страна чужих, что способствовало развитию именно денежных отношений.

Монетизация нематериального

В современном мире мы видим беспрецедентный расцвет денежных отношений, полную и безграничную монетизацию всех активов – как моральных, так и материальных. Совсем недавно, когда еще существовали остатки традиционного общества (например, в Западной Европе), можно было быть, например, знаменитым, но не богатым. Традиционные ценности – репутация, слава, уважение – не столько дополняли финансовое вознаграждение знаменитого писателя, атлета или героя войны, сколько были наградой сами по себе. Сегодня всякий актив – например, известность, даже одиозность – моментально монетизируется, превращается в финансовые потоки.

Это происходит потому, что все эти традиционные награды зависят от определенной сплоченности и однородности общества. Когда же общество раздроблено, когда у каждой группы свои источники информации, свои интересы и свои кумиры, то деньги становятся единственным связующим звеном, а также главным мерилом и источником успеха, социального положения и власти.

Традиционное общество сегодня распадается везде, и, как обычно, это не нравится многим. Зная российскую историю последнего столетия, не станешь удивляться, что Россия являет собой поразительную смесь современной денежной экономики с монетизированными активами и советско-феодальной бюрократической системы. Все это приправлено тоской по националистической общности и социалистическому патернализму.

Еще более любопытно, как население США, где монетизация практически дошла до своего логического предела, реагирует на этот процесс. Например, сегодня в Америке тоже растет националистическая реакция против чужих – будь то иммигранты, исламисты или просто иностранцы. Там также процветают самые примитивные формы религии, например буквальная интерпретация священных книг среди протестантов и иудеев.

Более того, средние американцы исповедуют просто какой-то культ семьи, семейной ячейки и детей. Семья как бы является естественной защитой от слишком суровой экономической реальности на работе.

Денежная экономика в своем чистом виде создала беспрецедентное процветание для очень большой части населения земного шара. Тем не менее в мире растет тревога и недовольство существующей экономической моделью. В предыдущие периоды подобного столкновения ценностей – как, например, во время бурного развития капитализма в Европе в конце XVIII в. и во второй половине XIX в. – конфликты не раз перерастали в войны.