Дети подземелья
Главная волшебная опера немецкого народа – вот что такое “Вольный стрелок” Карла Марии Вебера. Бравый хор охотников, страшная сцена отливки пуль в Волчьей долине – эту музыку немцы знают с детства. И рассуждения Адорно об образе леса, о строе древесных стволов как метафоре порядка, столь любезного немецкому сердцу, выросли не на пустом месте. Добродетельная Агата, глуповатый, но добрый Макс, деревенские патриархально-идиллические отношения – и черный дьявол Сэмиэль, притаившийся в ущелье, в глуши богемских лесов: коллизия действует на воображение. Особенно если в детстве вам читали волшебные сказки.
Ни леса, ни идиллической благостности в спектакле Фалька Рихтера нет. Умствующий режиссер драматического театра, больше известный адаптациями литературных произведений к сцене, он подходит к волшебству Вебера с опаской рационалиста. Пытаясь разъять волшебную сказку на первоэлементы, он уничтожает ее – и все очарование оперы улетучивается.
Конечно, можно вникнуть в ход мыслей режиссера о том, что магические пули, летящие точно в цель, в сегодняшних условиях – это атомная бомба. Можно понять и историческую ссылку на то, что в прежние времена самых метких стрелков забирали в королевскую гвардию, так что состязание было не просто ежегодным деревенским праздником, но важной социальной институцией. Но режиссерская концепция лишь заявлена, а не проявлена в пространстве самого спектакля. И перевод оперного действия из леса в городской подвальный тир, где упражняются военизированные молодчики в серых беретах, только разочаровывает.
Оформление (дизайнер – Алекс Харб) выдержано в минималистском стиле. Серо-стальные стены, металлические дырчатые скамьи, как в больницах, вместо леса – несчастное засохшее деревце в углу. В одной из сцен юморист-трикстер (Игнац Кирхнер), развлекает публику побасенками и совращает молодежь на тропу дьявола. Он же оказался Сэмиэлем: облачившись в кардинальскую мантию, правил черную мессу, а вокруг вились ведьмочки в карнавальных масках, весь наряд которых составлял плюмаж из перьев.
Персонаж казался странно знакомым: спектакль отчетливо мутировал в сторону сериала “Твин Пикс”. Режиссер и сам сравнивает сюжет оперы с творением Дэвида Линча: и там и тут жизнь мирной деревеньки взрывается изнутри, когда ее посещает дьявол. Английский язык в постановке трактуется как язык дьявола. Time is money! – услужливо объясняют его приспешники наивному дурачку Максу смысл жизни. В спектакле – как же без этого – активно задействовано видео. Зрелище кошмарных городских катакомб и заброшенных бомбоубежищ проецируется на экраны, пока в центре разворачивается действие. Кульминацией его становится сцена отливки пуль. Каспер в обличье байкера, весь в черной коже, корчась, произносит заклинания, а вокруг него вьются шесть адских огоньков. С каждой пулей огонь все разгорается; на пятой он проточит по сцене пять огненных дорожек, на шестой огромные языки пламени взметнутся аж до колосников – выше, ярче, жарче.
Но магическая стихия огня не сообщила своей магии театральному действию. Древние инстинкты, на миг проснувшись, заглохли, а спектакль скучно покатился дальше.
Капельмейстер из Кельна Маркус Штенц провел увертюру легковесно, вприпрыжку, с картинными выбросами энергии. Лиризма – никакого, певучей кантилены – ни грана. Далее оркестр быстро стушевался и отошел на второй план, погрохотав лишь в сцене отливки пуль. Партию главной героини пела австрийская примадонна Петра Мария Шнитцер: но в этот день она явно была не в голосе.
В Зальцбурге элитарность, профессионализм и даже некоторая эзотеричность постановок всегда ставились во главу угла. “Вольный стрелок” даже не неудача – это провал, порожденный тривиальным стремлением постановщиков во что бы то ни стало актуализировать смыслы оперы и терпящих провал в схватке с оригинальным авторским материалом.