Аристократ с синей бородой
Даже на фоне американского “перфектного” инструментализма, полагающего высшей целью идеально отточенное исполнение, Boston Symphony отличается особым совершенством и гармонической сбалансированностью игры. Он дышит как единый организм, музыканты нутром, на уровне подсознания ощущают себя причастными к уникальной общности: чувство локтя, игра в команде – эти качества у них необычайно развиты. Оркестр осознает и свою культурно-историческую миссию – играть новую музыку и внедрять ее в мировой обиход. Со времен Сергея Кусевицкого повелось, что оркестр заказывает новые сочинения, инспирируя взлеты композиторской мысли.
В 1943 г. Кусевицкий заказал умиравшему от лейкемии, упавшему духом Беле Бартоку Концерт для оркестра, который был создан в кратчайшие сроки. За него Бартоку заплатили $1000 – сумму по тем временам немалую. В Концерте есть что поиграть: состязание оркестровых групп вылилось в захватывающую демонстрацию возможностей оркестра. Бостонцы справедливо считают Концерт Бартока американской музыкой – наравне с трогательно красивой сюитой Чарлза Айвза “Три места в Новой Англии”. Импрессионистические растушевки звука медленно, облачной пеленой изливались в зал, рисуя чудесные музыкальные ландшафты: покой, сонная одурь, туман, поднимающийся ранним утром – будто стоишь на причале и вглядываешься в морскую даль, а море мерно дышит, как большой зверь.
Надо отдать должное Джеймсу Ливайну: он чувствовал оркестр и точно посылал ему свои импульсы. В соль-мажорном концерте Равеля солировал пианист – резидент фестиваля Пьер-Лоран Эмар. Он заслужил славу благородно мыслящего музыканта и подтвердил ее: партию рояля вел нежно, вдумчиво, без внешне броских эффектов артикулировал виртуозные пассажи.
Во второй вечер бартоковская линия была продолжена его оперой “Замок Герцога Синяя Борода”. Надрывная экспрессионистская драма прошла на едином дыхании. Ливайн, ориентируясь на структуру сюжета, умело строил и расставлял кульминации так, что архитектоника целого – одноактная опера идет примерно 70 минут – представляла собой плавную дугу с главной, ослепительной вспышкой оркестра и вокала на гребне, в точке золотого сечения – там, где перед героиней отворяется пятая, заветная дверь. Партию Юдит спела американская примадонна Мишель де Янг, партию Герцога – известный европейский бас-баритон Альберт Домен.
Идя на уступку репертуарным ожиданиям люцернской публики, Ливайн провел и Первую симфонию Брамса. Сыграна она была, слов нет, безукоризненно, но не тронула. Здесь, на территории немецкого романтизма, проявился родовой изъян большинства американских музыкантов: они искренне полагают, что главное – это верно сыграть ноты, в то время как метафизика немецкой музыки скрывается за нотными строчками.
Но в третий вечер выступление Бостонского симфонического превзошло самые смелые ожидания. Это был подлинный триумф – качества, громкости, темпов, виртуозности оркестра, а также Тэнглвудского хора. Исполнялась грандиозная фреска Берлиоза “Осуждение Фауста” – концертная опера для громадного состава оркестра, сводного тройного хора и четырех солистов. Размах формы поистине титанический. Джеймс Ливайн, с возрастом еще более погрузневший, сидел боком на своем бархатном табурете и с энтузиазмом размахивал палочкой, не обращая внимания на запотевшие очки. Он вел вышколенное сообщество музыкантов сквозь скалы и рифы бурлящей берлиозовской партитуры. В адской скачке Фауста и Мефистофеля смычки первых скрипок прыгали по струнам слаженно и четко чуть не 10 минут, и никто ни разу не выпал из бешеного темпа. Концертмейстер Малькольм Лав держит струнную группу оркестра в отличной форме. Его активная, инициативная игра заметно подбадривала коллег и была бесценной поддержкой для Ливайна, который обращался с ним, первой скрипкой, подчеркнуто уважительно.
Неудачный подбор певцов (среди них лишь стареющий бас-баритон Жозе ван Дам хоть и сипел временами, но вел партию с точной нюансировкой) не помешал оглушительному успеху оркестра. Его циклопическое, ураганное фортиссимо и слитный рев хора еще стояли в ушах, когда публика выходила из зала.
Бостонский оркестр подтвердил репутацию аристократа среди старейших оркестров Америки. Класс игры – высочайший, звук – плотный, густой, концентрированный. Все разговоры о глобальной унификации звучания оркестров после трех концертов бостонцев можно отмести как несущественные. Звук Boston Symphony узнаешь и спросонья.