А головы рубил кто-то другой

Рассказывая о детских и юношеских годах великого монгола и останавливая (или прерывая – до будущего сиквела) повествование в тот момент, когда несметные полчища уже готовы к покорению мира, Бодров портретирует начало большого пути совершеннейшего романтика: сильного, справедливого, верного, великодушного. Никак нельзя предположить, что из юноши Темуджина произрастет воин, способный прибегнуть к тактике выжженной земли и порубить не одну тысячу голов. «Монгол» рассказывает совсем о другом человеке.

Под приглядом режиссера Бодрова и сценариста Арифа Алиева Темуджин последовательно проходит одну за другой полосы препятствий и лишений, которые выковывают его бойцовский характер. Десять с лишним лет назад соавторы нынешнего байопика, вместе перекладывая для кино толстовского «Кавказского пленника», заставляли русского солдата томиться в сыром зиндане. Их новому герою уготован свой зиндан. Монгольский пленник ловко вырвется из него на свободу дикой степи, но главное здесь не сам факт побега, а то, ради чего он совершен.

Вернуть похищенную невесту – вот первое в череде мужских решений будущего Чингисхана, вообще-то многоженца. «Монголы из-за женщин не воюют», – напоминают Темуджину старшие, но по Бодрову и Алиеву получается, что именно монгольский шерше ля фам и стал движущей силой исторических деяний Чингисхана (нечто подобное имело место у древних греков в связи с Троей). Когда же он узнает, что любимая во время пленения успела забеременеть, Темуджин соглашается стать вражескому ребенку отцом. Ни единой тучки при этом не пробегает по его челу.

Надо сказать, с тучками у исполнителя главной роли Таданобу Асано вообще не очень хорошо, даром что в Японии он сыграл, в частности, у Такеши Китано и Нагисы Осимы. Впрочем, фильм Бодрова построен так, что психологические плетения теряют ценность перед визуальным напором, который режиссеру помогли организовать оператор Сергей Трофимов, набивший руку на «Дозорах», его коллега с серьезной голливудской выучкой Роджер Стофферс и монтажер Зак Стенберг, причастный к «Матрице». Эти трое создают вполне убедительную эпическую картину мира с романтическим героем в центре, а уж насколько близким родственником является этот герой историческому Чингисхану – вопрос десятый.

Главное, что он – лучшее воплощение «сильной руки», какое только могут вообразить те, кто возлагает на такую «руку» надежды. В чем и заключается самая важная смысловая рифма между «Монголом» и фильмом Никиты Михалкова «12», стартующим в прокате одновременно с ним. Сколь бы ни были не похожи друг на друга брюнет с раскосыми и жадными очами и седовласый бывший разведчик с пронзительными голубыми глазами – именно в них сила и на них главная государственная надежда, брат.