Прохладное буйство

Нет, в спектаклях рижского театра много забавного: например, вонючий позднесоветский городок, куда из Мценского уезда перенесено действие оперы Шостаковича. Или «Кармен» под кубинским флагом. В финале флаг тихо спускается: видать, Эскамильо (в опере – севильский тореадор, в спектакле – кубинский боксер) бой проиграл, о чем, правда, не свидетельствует бравурное пение хора его болельщиков. На несоответствие постановки и либретто оперная аудитория уже привыкла закрывать глаза. Несоответствие сцены музыке считается перпендикуляром, обогащающим смысл. Трепетная Микаэла превращена в бойкую студентку с рюкзачком, не собирающуюся уступать сопернице жениха, и Кристине Ополайс поет ее арию с истеричным силовым напором.

Все это идет за интерпретаторскую новизну. Как и перенос «Кармен» в страну Кастро и команданте Че, где свободы хоть отбавляй – правда, только по части любви, а о прочем свидетельствуют листовки с американского самолета и готовящийся побег через море. За последние 10 лет Латвийская национальная опера споро взяла на вооружение принципы современного оперного театра. Секс, пьянство, судороги и даже мочеиспускание на сцене сегодня более не шокируют. Но рижские постановки сделаны не хуже, а лучше, чем во многих наших театрах.

Теперь не век оперных режиссеров, и совсем не плохо, если человек с кругозором берет на себя их обязанности. Постановщиком обеих опер выступил директор театра Андрей Жагарс. Он и в режиссуре остался больше стратегом, просчитывающим успех. Его мизансценам не хватает жизни, точных деталей и подлинной эмоции.

Однако музыкальная стратегия Жагарса приносит плоды – исполнительский уровень рижан европейский, а о двух артистах стоит сказать особо.

Катерину в «Леди Макбет» спела и сыграла Айра Руране – статная блондинка с актерской природой и отличным голосом. Богатство чувств оперы Шостаковича раскрывалось главным образом через нее.

Но и через Александра Антоненко, чей пластичный драматический тенор и темперамент употреблен в обеих постановках – он был и жеребцом Сережей, и горе-молодцом Хозе. Но так нельзя: к концу гастролей тенор стал терять дыхание и чистоту интонации.

Опрятным коллективом Латвийской оперы самозабвенно управлял опытный Гинарас Ринкявичус, скрупулезно выстраивая всех и вся от сопрано на сцене до тубы в яме. Внешне бурный стиль маэстро, впрочем, не мог заслонить некоторой скованности его музыкальной души – волшебных откровений он не преподнес, а тихие и таинственные страницы Бизе и Шостаковича листались суховато и формально.

Это уже вторые гастроли Латвийской оперы в Москве. Первые, в 2003-м, были, пожалуй, лучше – сопрано Соноры Вайце и декорации Андриса Фрейбергса тогда открыли новые горизонты. Ныне театр выглядел более типовым и оглядывающимся на стандарты – хотя стандарты весьма высокие.