Счастье в мышеловке

Режиссер Анна Меликян отрицает связь своей «Русалки» с «Амели» Жан-Пьера Жене. Наверное, потому отрицает, что уж больно изобретательна «Амели» и сравнение выйдет в ее пользу. Но параллели очевидны. И стоит с изумлением признать, что если «Русалка» и проиграет, то лишь по очкам, не нокаутом.

Оба фильма – современные сказки, в которых главную роль играет смешной абсурд. Оба – про экстремально необычных девушек, сами подробности жизни которых невероятны: героиня «Русалки», например, напрочь замолкает, когда дошкольницей вдруг узнает от мамы (та выдала в сердцах), что никакой папа, о приезде которого она так мечтает, никогда не появится (был, ясно, заезжим молодцом). И молчит аж до 17 лет. Это ей, кстати, не мешает жить – даже помогает. А когда вновь заговаривает, да литературно бойко, мама, тоже тот еще сюрреалистический персонаж, нисколечко не удивляется. Словно и не заметила.

Но продолжим параллели. Оба фильма – про девушек, которые пытаются сказку сделать былью, т. е. активно творить счастье. Причем не для себя, а для своего избранника, в обоих случаях странного и долго не понимающего, что он вообще-то избран. В обоих действие происходит в знакомых если не до слез, то на любой наискосяк городах, которые, однако, настолько преобразованы режиссерской фантазией (ее в обоих случаях надо понимать как воплощение субъективного видения героинь), что выглядят на экране насквозь вымышленными. В «Амели» – это вымышленный Париж. В «Русалке» – вымышленная Москва.

Чем фильмы отличаются, так жанром и смыслом. Амели творила счастье собственными руками, придумывая всякие хитрые штучки. Персонаж она, конечно, волшебный. Но в ее творчестве волшебства никакого. Алиса, которая и есть Русалка (фильм общими контурами напоминает «Русалочку» Андерсена – но думать об этом необязательно), напротив, обладает истинно волшебным свойством претворять мечты в реальность. Очень-очень чего-то захочет – и этого достаточно. Но если «Амели», при всей своей язвительности, оставалась картиной стопроцентно оптимистической (рекорд кинооптимизма в новейшей истории человечества), не романтической, конечно, комедией, но этакой романтической сатирой, то «Русалка»... Нет, никак не пессимистична – даже несмотря на сюрприз, который поджидает в финале. Но это романтическая трагисатира. Красивый, смешной, романтический фильм о том, что полное счастье невозможно.

Обстоятельств, которые, по «Русалке», мешают не только счастью, но даже ощущению счастья, собственно, два. Конкретно-социальное и морально-философское. Конкретно-социальная гадость в том, что нестандартный, выпадающий из ряда, живущий талантливыми фантазиями человек вдруг в какой-то момент понимает, что его мечты о счастье (и даже стремление творить его своими руками, как творила Амели) делают его представителем серого тупого большинства. Что стремление к счастью – пошлость, обыденность, общее место. Ведь любая городская реклама, на какую ни бросишь взгляд, призывает добиться этого сейчас, не откладывая на потом. Ну да, эта реклама зовет к гораздо более приземленным вещам, какие никогда не станут целью неординарного человека, но слова-то те же! «Русалка» вольно или невольно говорит о том, что ни в какой другой стране мира мелкобуржуазные идеалы не давят сейчас на сознание людей так сильно, как в России.

Но моральная проблема еще хитрее. Ты можешь заставить счастье осуществиться. Но оно ниоткуда не возьмется – оно всегда за счет кого-то другого. Осуществляешь мечту переехать из захолустья в большой мир – благодаря накликанной тобой буре, разрушившей родительской дом, а заодно весь городок твоего детства. Поступаешь в вуз, хотя сразу не прошла по баллам, благодаря тому, что какого-то поступившего сбила машина. Спасаешь от гибели любимого благодаря тому, что погибли другие. Счастье как грех. А за грехи положено расплачиваться.