Михаил Прохоров: «Я дал Владимиру Потанину выбор», - Михаил Прохоров, президент группы «Онэксим»

Владельцами «Норникеля» Потанин с Прохоровым стали в 1997 г. Тогда же за госпакет акций компании отчаянно боролась команда Михаила Черного, в которую на тот момент входил и молодой менеджер Олег Дерипаска. До участия в конкурсе их не допустили. Но вот прошло 10 лет, и Дерипаска, за это время сумевший объединить все алюминиевые заводы страны в UC Rusal и получить в ней контрольный пакет, приблизился к контролю и над «Норникелем». На прошлой неделе UC Rusal подписала соглашение с Прохоровым, по которому тот обменяет 25% плюс 1 акция «Норникеля» на акции UC Rusal, если до конца года Потанин не выкупит их за $15 млрд. «Ведомостям» Прохоров рассказал, почему сейчас считает перспективным альянс с Дерипаской и другим совладельцем UC Rusal – Виктором Вексельбергом.

– «Онэксиму» интересны проекты с потенциалом кратного роста стоимости. «Норникель» в сегодняшнем виде близок к справедливой стоимости. Поэтому стратегически новые проекты я вижу вне «Норникеля».

– Подтвердилась старая истина, что те люди, которые разрабатывали стратегию, должны ее и воплощать. На наш взгляд, произошла остановка в развитии [компании]. Золото растет, а стоимость «Полюса» – нет. Надо более активно реализовывать стратегию по развитию компании.

– Когда было принято решение о разводе, вы уже знали, что не останетесь акционером «Норникеля»?

– Главная причина вашего развода с Потаниным – разное понимание того, как должны развиваться совместные активы. Вы были против покупки «Норникелем» LionOre. Как видите будущее «Норникеля»?

– До сделки с LionOre «Норникель» выпускал 18,5% никеля в мире по лучшей в мире себестоимости. После сделки – 22%, но себестоимость значительно выросла. Компания ослабла стратегически, заплатив слишком много за LionOre. Я был против сделки. Считал, что надо усиленно развивать наше преимущество в палладии – единственном металле, имеющем существенный потенциал роста, идти в его углубленную переработку. Были идеи купить компании по выпуску катализаторов, блокпакет одного из крупнейших в мире производителей ювелирных изделий и т. д.

– Когда начались ваши переговоры с UC Rusal?

– По сути, в сентябре. В сегодняшнем состоянии перспективы роста «Норникеля» ограничены. Конкурентоспособность на мировом рынке будет снижаться на фоне неминуемого роста издержек и консолидации глобальных игроков. Компании необходим иной путь, который позволит получить новые преимущества. Им может стать формирование крупного российского игрока на глобальном горно-металлургическом рынке. Объединившись, две компании становятся мировым горнорудным гигантом с уникальными конкурентными преимуществами. Такое объединение откроет новые возможности для реализации крупных проектов международного уровня, оптимизирует издержки, сбалансирует бизнес и т. д. Стоимость объединенной компании, по моим оценкам, будет выше $100 млрд. В течение этого года мы обсуждали возможность такого альянса в качестве следующего шага в развитии «Норникеля» с Потаниным. Он поддерживал эту идею, говорил, что ему это интересно. На прошлой неделе мы сделали первый шаг к созданию такой компании.

– Когда вы подписали соглашение с UC Rusal?

– Сделка была сложная, блоки документов подписывались частями, подписи под последними документами ставились в минувшую пятницу.

– То есть предложение Потанину вы сделали, уже начав подписание документов с UC Rusal? А почему вы сделали ему предложение? Да еще на таких жестких условиях – до Нового года найти $15 млрд?

– Я не считаю, что мое предложение жесткое или нерыночное. Сроки по разделу активов мы намечали вместе почти год назад, такая цена неоднократно фигурировала во время наших консультаций и не являлась для него неожиданностью. Для него принципиально иметь право выбора. Я ему его дал. Сегодня Владимир может выбрать – выкупить мой пакет либо стать частью большого процесса по формированию новой компании.

– А если он выкупит ваши акции, будет UC Rusal другими путями увеличивать пакет в «Норникеле»?

– Давайте дождемся срока окончания оферты. Мне кажется, что объединение компаний было бы самым предпочтительным вариантом и консолидация рано или поздно произойдет.

– А каковы условия вашего соглашения с UC Rusal? Вы получаете 11% акций UC Rusal, место в совете директоров и денежную компенсацию. Каков ее размер?

– Мы не можем пока раскрывать это. Мы договорились о том пакете акций UC Rusal, который кажется мне оптимальным с точки зрения диверсификации моего инвестпортфеля и возможности влиять на управление компанией.

– Если состоится сделка с UC Rusal, вы окажетесь в одной лодке с Дерипаской. Не опасаетесь такого соседства? Абрамович в свое время прекратил партнерство с ним, Михаил Черной и вовсе обвиняет его в том, что он с ним поступил нечестно, не рассчитавшись.

– Нет, не опасаюсь. Я чувствую себя комфортно в этой сделке. Если она состоится, диверсифицирую свои вложения, став акционером крупнейшей компании, и получу средства на развитие собственных проектов.

– После сделки вы сможете влиять на принятие стратегических решений в UC Rusal?

– UC Rusal – непубличная компания, есть соглашение акционеров, к которому я присоединился. У меня, как и у всех акционеров, будет право вето на определенные сделки.

– Почему вы недавно меняли руководство в «Полюсе»?

– А в чем суть разногласий между вами и «Интерросом» вокруг «Полюс геологоразведки»?

– Идея выделения «излишних» лицензий в отдельную компанию изначально была предложена «Интерросом», причем именно в таком виде. До последнего совета директоров никаких разногласий по этому вопросу не возникало. Почему они появились теперь, мне сказать трудно. Возможно, менеджменту действительно стоит более тщательно объяснить совету директоров свою стратегию по этому вопросу.

– А как будет решаться вопрос по остальным совместным активам? Потанин заявил, что договорился с вами о продаже ему вашей доли в «Проф-медиа».

– Условия управления и выхода из совместных активов четко прописаны в подписанном нами соглашении по «КМ-инвест». Общий принцип «согласие или продажа» будет действовать в отношении всех активов. Еще в сентябре мы договорились, что Владимир может выкупить мои доли в «Проф-медиа» и «Интерросе» в течение шести месяцев. Бизнес традиционных СМИ не входит в зону моего стратегического интереса. Согласно нашей договоренности с Владимиром, «Проф-медиа» оценен в $1,8 млрд. Совет директоров «КМ-инвест» рассмотрит этот вопрос в четверг.

– Становиться владельцем контрольного пакета акций «Полюс золота» не входит в ваши планы?

– Мы получили несколько предложений по поводу нашего пакета в «Полюс золоте», в том числе и от «Алросы». Ни одно из предложений не было достаточно интересным. Если получим хорошее предложение по «Полюсу», продадим, а пока будем развивать.

– Группа «Онэксим» существует полгода. Что сделано за это время?

– Нашей приоритетной задачей на первом этапе было максимально комфортно завершить раздел активов. Параллельно разрабатывали новые проекты. У нас просчитано 15 проектов, готовы ТЭО, идет подбор людей. В 2008 г., когда реализуем сделку с «Норникелем», откроем из полученных средств финансирование и начнем запускать проекты. Есть интересные проекты, связанные с нанотехнологиями. В 2015 г. мировой рынок нанотехнологий составит $1 трлн. Президент и правительство выделили $5 млрд на развитие этого направления. Но чтобы быть по-настоящему конкурентоспособным, а значит, извлекать максимум прибыли и оказывать значительное влияние на развитие рынка, России надо занять 10% этого рынка, а это значит, что на один государственный доллар должно быть вложено как минимум $6–10 от бизнеса. Вот только тогда вся эта история действительно имеет смысл.

– Весной вы говорили, что «Онэксим» интересуют геологоразведка, недвижимость, энергетика. Расскажите, что за проекты вы придумали.

– Не могу. Конкуренты сразу набегут (улыбается). Могу сказать, что буду участвовать в покупке энергетических активов, которые будут выставляться на продажу. Сейчас занимаемся покупкой земли. У нас уже есть существенный объем земли в европейской части России. У меня есть уникальная идея, что там можно построить. Почти все проекты будут start up, в конечном счете будут рыночные, торгуемые – с капитализацией от $1 млрд. Один из них будет связан с ритейлом.

– Как меняются в России условия для бизнеса?

– Условия становятся более жесткими в части конкурентоспособности. Мировые компании укрупняются. Государство, понимая это, ставит крайне амбициозные цели. Сейчас во всем мире крупный бизнес с неправильно выбранной стратегией гораздо более уязвим, чем раньше. В первую очередь в силу глобализации. Например, General Motors. Восемь лет назад – компания номер один в мире, а сейчас полубанкрот. В этом и состоит логика нового этапа глобализации (см. врез).

– Какой из ваших бизнесов вас больше всего увлекает эмоционально?

– Много интересных проектов, которые увлекали меня по-настоящему, были реализованы моим благотворительным фондом. Я рассматриваю вложение в подобные проекты как инвестиции в собственное развитие, развитие региона и среды, в которой существую я и мой бизнес. Кроме собственного фонда я также уже много лет совместно с Потаниным финансирую все программы и проекты благотворительного Фонда Владимира Потанина. А еще у меня хобби – спорт. Я хочу, чтобы в России спорт тоже стал окупаемым, успешным бизнесом, как в развитых странах. Мы пытаемся реализовать эту модель на примере баскетбольного клуба ЦСКА. Уже происходят позитивные процессы – лет пять назад телевидению надо было приплачивать за показ баскетбола, теперь – нет.

– Баскетбольный ЦСКА – прибыльная команда?

– Пока нет, но доходы уже приносит.

– Какую музыку слушаете?

– В машине я работаю, музыку ставит водитель. Дома вообще не слушаю, потому что нет времени. Я все время на работе или где-то. Спортом, к примеру, занимаюсь: утренняя тренировка, после обеда еще одна тренировка. Зимой – лыжи. У меня очень много энергии. Ту, что не тратится на работе, я гашу спортом.

– Где отдыхали в этом году?

– В начале года, как всем известно, в Куршевеле. Потом ездил в Турцию в замечательное место – Алачати. Жил там очень просто, в двухзвездочной гостинице. Главное, что там отличный виндсерфинг.

– Вас во Францию не пускают? Говорят, у вас проблемы с визой в ЕС и США.

– Во Францию я сам не поеду, пока передо мной не извинятся [местные власти]. Проблем с выездом в страны ЕС у меня нет – весной был в Греции на баскетболе. А чтобы получить визу в США, надо пройти собеседование. Пока вопрос по Куршевелю не решен, я не хочу отвечать на дурацкие вопросы.

– Куршевельская история положила официальное начало разделу вашей многомиллиардной империи. А как начинали зарабатывать?

– Когда учился в институте, в середине 80-х мы с ребятами разгружали вагоны. Зарабатывали по 300–400 руб., чувствовали себя очень серьезными. Потом я с приятелем создал кооператив, продавали вареные джинсы. Он назывался «Регина – термохимическая обработка ткани». Чтобы не регистрировать кооператив, купили его у одного знакомого, который назвал его в честь своей жены. Когда я – после двух лет кооператива – в 1989 г. пришел в Международный банк экономического сотрудничества, сначала было очень тяжело. Я привык, что у меня в кооперативе работает 400 человек – у нас же к тому моменту было и швейное производство, и фурнитура. А в банке меня посадили циферки в бумажки заполнять и в пыльные папочки складывать. Зарплата – 250 руб., а в кооперативе я зарабатывал около 30 000 руб. в месяц. С трудом полгода на этой должности продержался. Когда СЭВ начал разваливаться и из банка начали уходить иностранные специалисты, настал мой звездный час. За три года от ведущего специалиста стал начальником валютного направления. Через год с небольшим я кооператив подарил партнерам. В 1991 г. понял, что нужно открывать собственный банк. Тогда меня Хлопонин с Потаниным познакомил. Он пришел валютный счет открывать [в банке]. Через несколько месяцев мы были партнерами – создали МФК. А дальше вы все знаете.

Теория Михаила Прохорова

Нынешнюю макроэкономическую ситуацию предприниматель считает «уникальной». 1 «Доллар упал по отношению к евро за последние пять лет на 50%. Но если посмотреть на рынок сырья, то по отношению к нему все деньги обесценились в несколько раз. Это одна тенденция. Другая – дорогая недвижимость, которая тоже выросла в разы. Одновременно с этим происходит кризис недвижимости – пока в развитых странах, которые на этом витке становятся более уязвимыми. Возникает забавная ситуация. С одной стороны, вроде бы в мире много денег, с другой – кредит взять нельзя: у банков убытки. То есть большая денежная масса обесценивается, а свежих денег вроде и нет». 2 «Уникальность ситуации в том, что сейчас где-то должна появиться некая новая точка баланса. Рост стоимости сырья должен перекочевать в остальные отрасли. Будет переоценка стоимости электроэнергетики. Стоимость стройматериалов уже стремительно растет. По всему миру происходит переоценка стоимости продовольствия. Представляете, происходит – медленная или быстрая, мы не знаем пока какая, – перенастройка системы. Поэтому именно сейчас необходима особая точность в принятии бизнес-решений, понимание макроуровня и своего конкретно отраслевого. Одно неточное решение может привести к краху бизнеса». 3 «Экономика развитых и развивающихся стран зависит от различного рода производных инструментов. К примеру, деривативы. Этот рынок исчисляется триллионами долларов. Это создает виртуальный мир, который не связан с реальным. Он развивается по своим законам и влияет на реальный рынок. Я считаю, что проблемы мировых финансов незримо будут катализированы взаимодействием рынка производных инструментов и финансовым рынком в отрыве от земли, где должна была быть создана реальная стоимость. Это моя теория. Я считаю, что это самая острая проблема современного мира. Система очень тонкая. Радует, что развивающиеся страны в ситуации глобального кризиса будут более конкурентны». 4 «Что будет после кризиса? Если упрощенно: резко изменится стоимость денег по отношению к основным активам – к недвижимости, к сырью. Причем в какую сторону – пока не очевидно. Казалось бы, простой вопрос, но от него зависит многое. Моя задача – создать такой набор активов, который позволит моей группе усилиться вне зависимости от того, по какому сценарию будут развиваться события».