Петрушка жив, Пьеро потерян

Стены галереи украшены гирляндами лампочек, между ними развешаны парики, накладные усы и носы, кокошник и кружевные панталоны – нехитрый реквизит Владислава Мамышева-Монро, с помощью которого он сыграл десятки, а может, уже и сотню, известных или типичных персонажей.

Под потолком – балкончик с кулисками (в таких на ярмарках выступал с дерзкими шуточками Петрушка), где идет черно-белая фильма, многочисленные герои которой открывают рот под попорченную фонограмму песен Александра Вертинского. Называется происходящее – «Россия, которую мы потеряли». Исполнитель всех ролей – типов, сошедших со старых дореволюционных фотографий, – Влад Монро. Таково на этот раз имя самого легкомысленного, безответственного и симпатичного персонажа отечественной арт-сцены.

Появляющиеся на экране люди забавны, смешны: и роковая девушка, и самодур-генерал, и хитроватый старец, и дама-злюка, и купцы-жадюги. Сначала подумалось: не сам ли Влад поет Вертинского? Но когда артист-художник вышел живьем, с черными кудрями и в бархатном плаще, и, непрерывно сверяясь с компьютером, завыл в микрофон казацкие песни, подозрений не осталось – в ноты он попадал не чаще, чем выпивший посетитель караоке-бара, нетвердый вокал которого тоже был на уме у Монро.

Тут по законам жанра в него должны были полететь тухлые помидоры, но вернисажная публика своего любимца обидеть не может. А не вернисажная перформанса не увидит – может, к счастью: меньше посмеется, но уши пощадит.

На этом можно было бы и остановиться, но со всеми сочинениями Влада Мамышева-Монро случаются скандалы. На одни он сам нарывался – когда ходил по улицам наряженным бен Ладеном или фотографировался в образе Мерилин Монро без трусов, но с поднятой юбкой. Другие ему устраивают – за глумление над народными кумиршами Аллой Пугачевой и Любовью Орловой.

Влад Монро – художник, отличающийся от массы эстрадных переодевальщиков-пародистов не только меткостью и изяществом насмешки и артистизмом ее исполнения, но еще и социальной интуицией, подсказывающей ему пока не отрефлексированные общественные комплексы.

После «России, которую мы потеряли» с удовольствием слушать Вертинского, безусловно, возможно, но вот лить слезы над утерянной после катастрофы революции страной как-то не хочется. Наверное, время этих слез прошло. Когда Вертинский поет свои томные песенки Пьеро-меланхолика, это приятно и трогательно. Когда их перепевают персонажи Монро – смешно, ведь мы не знали никакой другой России, кроме той, где живем.