Вечные ценности: Не надо так орать
Почему эти возвращения из заграничных путешествий и вид родных «Домодедово»-«Шереметьево» так неизбежно наполняют сердце тоской? Ну да, кончился праздник, наступает вот это. Жестко-брезгливый взгляд пограничницы, словно бы размышляющей, достоин ли ты вернуться на родину. Соотечественники, оттирающие тебя от ленты с чемоданами. Молодой парень-таксист, который поможет вынуть из багажника сумку только за щедрые чаевые. Дискомфорт здесь. Комфорт там – так просто. Комфорт психологический. И нерв этого комфорта – чувство такта, уважение друг к другу.
На этот раз наша семья отправилась на каникулы в Финляндию. Бородатый Йола Пукки пришел к русским детям на елку. Йола Пукки попросил почитать ему стихи. Не успел переводчик перевести его фразу до конца, как девочки и мальчики от двух до семи и, судя по мелодике речи, из самых разных концов России уже читали, читали хорошие и плохие стихи известных и безвестных авторов, и конца этому потоку (ни одно стихотворение не повторилось!) не было видно. Один мальчик, очевидно воспитанник продвинутого детского сада, прочел даже последнюю строфу из пастернаковского «Снег идет». Йола Пукки кивал, каждому говорил размеренное «спасибо», а я тихо гордилась: вот какие у нас дети. Знают столько стихотворений! Даже Пастернака. И как хорошо, что их этому учат, прямо с яселек. Но дальше размягченный Йола Пукки, указав на мешок, лежащий у сцены, спросил: «А знаете, что я вам принес?» И дети, только что нежно и застенчиво лепетавшие «снег идет, и все в смятеньи», заревели: «ПОДАРКИ!». Йола Пукки пошел к мешку, а ребятишки рванули за ним, отталкивая друг друга, большие маленьких, впрочем, и маленькие больших. Кто-то заплакал, кто-то оглушительно завопил. Прибежали мамы и с призывом «Не надо орать» все уладили. Выстроили детей в очередь.
Понятно: стихам в детских садах учат, а пропускать другого вперед – нет. Уважению к тем, кто рядом, – нет. Чувству такта – нет. Ведь что это чувство такое, как не внимание к другому? Как в конце-то концов не трепет перед тайной человеческой личности? Но в России все это как будто не ценность.
Хотя, кажется, так было не всегда – в архаическом прошлом деликатность ценилась вполне. Иван-дурак обличал Бабу-ягу именно в бестактности: что с вопросами лезешь, сначала напои-накорми, спать уложи, потом и спрашивай человека с дороги. В этом смысле праотец Авраам, умывший ноги трем путникам (хотя и не подозревал, что перед ним ветхозаветная Троица), проявил совершенный такт. Правда, и его этому тоже когда-то научили, омовение ног путнику – еще и древний обычай.
В одном старом анекдоте трубочист говорит обнаженной даме: «Простите, сэр», демонстрируя различия между тактом и вежливостью. Это и в самом деле не одно и то же. Вежливость может быть назойливой и холодной, такт полон тепла и любви. Мягкой и ненавязчивой. Но нам это пока (все еще?) не годится, у нас улыбка по-прежнему признак слабости, как на зоне. Может быть, потому что мы просто не умеем жить вместе, умеем только рядом?