Путешествие на пироскафе

Известный переводчик, поэт и специалист по английской литературе приглашает нас на свой «Пироскаф». Именно так называется этот большой и тщательно оформленный том, сборник английской поэзии, который собрал, перевел и откомментировал хозяин этого старинного судна Григорий Кружков.

Плавание, в которое мы отправляемся – уже под скрип колес парового двигателя, но еще под парусами, – будет неторопливым, но полным любопытных открытий. Капитан поведет нас по ХIХ веку – железному, пахнущему углем и дымом, напомнив во вступительном популярном очерке о том, как открытия, сделанные в этот столетний промежуток, все эти железные дороги, телеграф, радио, электричество, изобретение кинематографа, поменяли облик земли, ритм человеческой жизни, но далеко не всегда – поэзии. Поэзия довольно долго игнорировала новинки технического прогресса.

Главное, что бросается при чтении в глаза, – субъективность избранного маршрута. Хотя поэты расположены в хронологическом порядке, перед нами отнюдь не сухая антология, вот уж нет. Кто-то, как, например, Вильям Блейк, Томас Мур или Джордж Байрон, представлен сдержанно, краткой биографической справкой и несколькими стихотворениями, другим – Джону Китсу, Альфреду Теннисону, Эдварду Лиру Григорий Кружков посвящает пространные биографические очерки, в которых всегда говорит и о своем личном отношении к поэту. Третьим, как автору «Алисы в Стране чудес» Льюису Кэрроллу, посвящается даже не один, а несколько литературных этюдов, включая разбор лейтмотивов знаменитой сказки и заметки о путешествии по кэрролловским местам.

Но вся эта асимметрия, субъективность и доверительные признания ничуть не раздражают, наоборот, согревают и одомашнивают все эти туманные просторы. «Пироскаф» – отличный образец неканонической хрестоматии, по которой впечатление о предмете можно составить, кажется, не менее полное и уж точно более живое, чем после перелистывания «объективно» составленного сборника.

Из самых любопытных и почти не известных российскому читателю сюжетов книги – рассказ о деревенском менестреле Джоне Клэре. Судьба крестьянского поэта (родители Клэра были самые настоящие пахари), любителя ласточек, ручьев и «ласковых лугов» не менее драматична, чем его стихи: начав с большого литературного успеха, Клэр закончил дни в лечебнице для душевнобольных, где провел 23 года. И насколько оправдано состоянием больного было лечение – вопрос открытый.

Познакомившись с хрупкой поэзией Клэра, мы плывем дальше, мимо замков, озер и рассветов, воспетых английскими романтиками, мимо меланхолического Теннисона, импрессионистичного (и тоже почти неизвестного в России) Джерарда Мэнли Хопкинса, а потом пересекаем и Атлантику – попадаем к Уитмену и Киплингу. Сделав круг, возвращаемся в Европу: сборник закрывает стихотворение Томаса Гарди «Дрозд в сумерках», в котором описывается новогодняя ночь, разделяющая ХIХ и ХХ века. Мрачноватое стихотворение – «так мало было в этот час, когда земля мертва, резонов, чтоб впадать в экстаз» – завершается на optimistic note: «все же есть в той песне о весне / какая-то Надежды весть». И в поэтическом смысле ХХ век действительно оправдал самые смелые надежды, на Парнас подселилось десятка два гениальных поэтов, по творчеству которых Кружков еще наверняка проведет нас очередной морской экскурсией. Будем ждать.