Широко гуляем

Редчайший случай: всего на одной неделе уже второй фильм для слывущей бесперспективной возрастной аудитории. Причем если в первом, «Любовь во время холеры», сыграл почти что новомодный (для юной аудитории, не знающей его длинного актерского шлейфа) Хавьер Бардем, то во втором – ставка на ископаемых. Николсон столь же далек от современной публики, как поэт Пушкин. Фримен – тот и вовсе Пушкин, тем более что явно из этих же, из эфиопов.

Впрочем, с равным успехом можно заявить, что «Пока не сыграл в ящик» рассчитан на публику универсальную. Его близкая всем тема – та еще веселенькая: двое пожилых помирают в одной палате. Жанр – комедия.

Любой киноман, которому дадут исходные данные «рак, смерть, старики, комедия», моментально догадается, что фильм не чей-нибудь, а голливудский. Голливудщина на сценарном уровне проявляется уже в том, что один из умирающих – белый, а другой – черный, что первый – не просто богач, но миллиардер, а второй – «простой человек», автомеханик. И что механик интеллигентнее миллиардера – в советском, не американском смысле слова: он – человек гуманитарно образованный и склонный к самостоятельному мышлению.

Интересно: это где такое возможно, чтобы миллиардер не лежал в отдельной палате да еще делил ее с автомехаником, у которого деньжищ тоже, значит, немерено? И где такое возможно в USA, где медицинская страховка, в отличие от соседней социалистической Канады, покрывает только малую часть расходов?

Ну да ладно – что с ними, производителями голливудского кино, поделаешь? Если проявлять принципиальность, то надо их картины вообще не смотреть. Но мы же при этом что-то потеряем? Значит, смотрим. А раз смотрим, то вольно или невольно находим в них и достоинства.

Достоинства фильма «Пока не сыграл в ящик» не в сюжете, который, полное ощущение, экранизировался уже не раз (хотя похожий фильм вроде бы не припомнить: двое умирающих, вместо того чтобы благопристойно отдуплиться под надзором врачей и под скорбные вздохи родных, решают сбежать из больницы и оторваться перед смертью по полной). И тем более не в политкорректности, которая – тоже предсказуемо – начинает к финалу захлестывать. И с потерянными близкими все, кто надо, примирятся, и моральные долги все, как должно, отдадут.

Достоинство фильма в его уже упомянутой печальной универсальности. Рак вроде бы не повод для шуточек, о чем знают все, кто хоронил. Но, полагаю, многие после похорон приходили к еретической мысли, что его близкому-обреченному, возможно, не стоило проводить последние дни в больнице. Да еще мучиться после страшных процедур. Результат все равно один, а процедуры, возможно, только доконали организм, повлияв и на физику, и на психику. Может, близкому-родному и впрямь стоило это время просто и с желанием дожить?

За всем этим в подтексте фильма мысль, что мы все вообще живем неправильно. Только когда отступать некуда и впереди полная Москва, кто-то отваживается жить не как надо, не ходя на офисную службу, а как хочется.