Кто кого украсил

В Доме русского зарубежья Александру Солженицыну будет торжественно вручена премия сербского фонда «Живко и Милица Топалович». Среди предыдущих лауреатов были британский драматург и нобелиат Гарольд Пинтер и австрийский писатель Петер Хандке, выступавшие в защиту сербов. Теперь выбор пал на российского писателя. Имя лауреата было названо еще в ноябре прошлого года, но торжественная церемония состоится лишь сегодня. Ясно, что за истекшие месяцы в связи с косовскими событиями награждение обрело новую актуальность.

Александр Солженицын, который практически не прерывает своего затвора в Троице-Лыкове, в конце февраля нынешнего года тем не менее нарушил молчание и направил сербам слова сочувствия, призвав их не оставлять «неправедно отрезаемые» косовские земли. «За недавние тяжелые годы вы уже испытали разорение: и уничтожение православных храмов, и поджоги сербских школ, и прямые нападения с убийствами. Сохрани Господь вам мужества остаться близ родных могил и впредь», – говорилось в кратком послании Солженицына «братскому народу», которое было опубликовано в газете «Вечерние новости Белграда». Но первое выступление в защиту сербского народа прозвучало гораздо раньше, уже в 1999 г., когда начались бомбардировки Сербии.

По формулировке фонда премия «великому писателю и гуманисту» вручена за «христианскую правдивость, которая дарит нам храбрость и утешение».

Что эта награда может изменить в судьбе всемирно знаменитого автора, нобелевского лауреата и живого классика? Очевидно, что не Солженицыну нужна эта премия (мягко говоря, не слишком хорошо известная в европейском культурном сообществе), а он ей.

Но писатель будто и не заметил прозрачного премиального прагматизма братьев-сербов, награду с благодарностью принял, согласившись и на то, чтобы вручение ее проходило публично. Сегодня днем представители фонда вручат ее сыну писателя, Степану Солженицыну, который и передаст ее отцу.

Понятно, что со стороны автора «Архипелага ГУЛАГ» и «Одного дня Ивана Денисовича» это жест исключительного благородства и действительно братского дружелюбия. Живая реакция живого человека. Поступок, в котором сквозит юношеская непосредственность и какая-то светлая страстность.

Наши писатели давно не реагируют на политическую реальность. Возможно, это и к лучшему, хорошо, когда каждый занимается своим делом, политики – политикой, а художники – искусством. Но когда большой художник все же покидает башню из слоновой кости, выходит в общественное пространство и говорит, это значит только одно: молчать дальше немыслимо. И тогда испытываешь радость, какая бывает, когда видишь проявление сочувствия и любви.