Уголок воспоминаний
Выставка Отара Иоселиани в галерее «Дом Нащокина» сделана чудовищно – нелепо, старомодно, без выдумки, но уходить с нее не спешишь
Замедление. Отар Иоселиани
кинорежиссер. «Я делаю усилие, чтобы погрузить зрителя в прелесть медленного течения жизни. Я замедляю изображение, создавая совсем другой мир, не отражающий тот бешеный ритм, в котором нам всем приходится жить»
Это просто какая-то антивыставка, так делать выставки нельзя. Стены комнат галереи сплошняком завешаны одноформатными фотографиями, в большинстве своем они не имеют ни художественного качества, ни репортажной зоркости – это фотодокументация со съемок 13 фильмов Отара Иоселиани. Рядом – бумажки с напечатанными высказываниями режиссера. В качестве оформиловки – натюрморт из кувшинов и ковров, изображающий обобщенно тбилисский интерьер. Ни сценария, ни кульминации – одна монотонность.
Самое интересное, ради чего на выставку и стоило идти, – подробная режиссерская покадровая запись съемок: огромные листы бумаги с чудесно нарисованными фигурками и загадочными стрелочками и подписями – так это интригующе интересное повешено где-то под потолком, что ничего толком и не разглядишь, в авторскую кухню не заглянешь.
Уж лучше, думаешь, посмотреть сами фильмы, благо в невернисажный день на выставке пусто. Но в комнате для просмотра сидит, обнявшись, парочка, рядом с ней чувствуешь себя третьим лишним.
И в главном зале оказываешься лишним: перед впечатляющих размеров монитором, транслирующим нескончаемое интервью медленно говорящего Иоселиани, насмерть, кажется, засел пожилой господин. Хочется уйти, но не получается.
Начинаешь смотреть с начала – со старых семейных портретов: красавица мать, благородный отец. Чувствуешь себя как в гостях – надо оказать честь хозяину, он того заслуживает. Расслабляешься и уже никуда не спешишь, хотя на кухню не заглянешь, а в соседней комнате целуются.
Мир выставки, медленный и старомодный, какой-то самодеятельный, даже пыльный – некоторые фотографии выцвели от времени, – притягивает именно своей неспешной необязательностью.
Смотришь на снимки и вспоминаешь фильмы – те, что любишь или любил когда-то. Вот древний уже черно-белый «Листопад» периода всесоюзной влюбленности в поэтическое грузинское кино, дальше – назидательный «Жил певчий дрозд» про человека, заглушившего суетой звучащую внутри мелодию, позже – парижские авантюристы из подзабытых уже «Фаворитов луны» и африканская деревенщина из «И стал свет». На просмотр или пересмотр всех фильмов времени не найдешь, а тут вот они – все на глазах воскресли.
Так что, может быть, и ничего для выставки не нужно, кроме неповторимо обаятельного и давно заслужившего доверие героя, впавшего в медленные воспоминания.