Шансы на модернизацию: Окно или форточка

Во времена Ельцина реформаторы любили говорить об «окне возможностей» для той или иной реформы. У этих окон была отвратительная привычка закрываться до того, как реформа была проведена. Может статься, начавшееся вчера президентство Медведева является еще одним «окном возможностей» для экономических и политических реформ, а также для нормализации отношений с другими странами.

Вот, например, брошюра «Будущее России при Медведеве» под редакцией Игоря Юргенса (адаптированный для западного читателя вариант книги «Коалиции для будущего. Стратегии развития России»), составленный группой российских экспертов из Института современного развития (ИНСОР), который называют экспертным центром нового президента. Провозглашенная ими цель – повышение подушевого дохода в России до европейского уровня к 2020 г. благодаря развитию диверсифицированной экономики.

Государство благосостояния против государства-державы

Две вещи делают эту брошюру интересной и даже, наверное, важной. Во-первых, утверждение, что экономическое развитие должно работать на благосостояние людей, а не на укрепление государственной мощи. Конечно, Россия должна быть достаточно сильна, чтобы защитить себя. Но могущество государства не должно быть целью экономической политики. Это шаг вперед по сравнению с подходом времени Путина, когда экономическая политика рассматривалась как инструмент международной политики и средство самообогащения для элиты. Выбор между благосостоянием и внешней мощью является ключевым. СССР, может быть, и начинал строиться как государство благосостояния, но вскоре превратился в государство-державу. Похожий дрейф как во внутренней, так и во внешней политике произошел и в годы Путина. Россиянам необходимо понять, что США могущественны благодаря тому, что экономически успешны, а не наоборот – экономически успешны, потому что могущественны.

Во-вторых, в труде экспертов интересна дискуссия о том, какая политическая среда необходима для проведения политики благосостояния. Они уверены, что для развития диверсифицированной экономики необходимы глубокие политические реформы. Таким образом, авторы отвергают авторитарную модель. Они высказываются достаточно ясно: «Отсутствие реальной добросовестной конкуренции внутри политической системы, «назначенность» многих элит лишает общество диалога о путях его развития, исключает значительную часть активного населения – основного действующего лица инновационного развития – из участия в самоопределении». Иными словами, повышение благосостояния страны требует либерального конституционализма. Российское государство в нынешнем его виде не является инструментом, годным для организации всестороннего развития общества, так как не располагает механизмами мобилизации и обратной связи. Это слабое государство, независимо от того, сколько актов произвола оно может себе позволить.

На мой взгляд, данный аргумент в основе своей верен, но нужно обезопасить его от ссылок на расхожий контрпример – Китай, где авторитарная коммунистическая партия поставила посткоммунистическую экономику на рельсы быстрого экономического роста. Критики забывают, что, хотя коммунистическая партия Китая явно автократична, она куда более легитимна, чем искусственные политические партии, созданные Кремлем для «управления» демократией. У партии глубокие корни в китайском обществе, и она использует их для мобилизации и обратной связи. Поскольку никто в России не хочет возврата к монолитному однопартийному государству, движению к конкурентной политической системе нет альтернативы. Одна из проблем России в том, что коммунистическая партия, у которой есть корни в обществе, не смогла преобразоваться в социал-демократическую партию, как это случилось в Восточной Европе. Такая метаморфоза сделала бы ее реальным конкурентом в борьбе за власть. Если (или до тех пор пока) коммунистическая партия не претерпит подобную трансформацию, перспективы конкурентной политической системы будут оставаться туманными.

Эксперты не охвачены чрезмерным оптимизмом. Они отмечают, что на протяжении последних 150 лет Россия не раз становилась жертвой одного и того же цикла. Поначалу либеральные реформы вызывают быстрый экономический рост. Затем различные группы интересов начинают борьбу за распределение экономических плодов и пытаются использовать новое изобилие в геополитических целях. Социальное напряжение увеличивается по мере роста военных расходов. Реформы останавливаются. Конфликты внутри страны и за рубежом приводят к политическому и социальному кризису.

Не исключен такой цикл и на этот раз, полагают эксперты. Российские правители могут попытаться воссоздать военную державу по подобию СССР, втягиваясь в гонку за статусом «супердержавы». Это окончится крахом по той же причине, что привела к падению СССР: неэффективность централизованного планирования. Второй вариант – продолжение существования государства-рантье, как при Ельцине и Путине. Это не государство-держава, не государство благосостояния, а нечто среднее. Конечно, можно жить за счет сырьевого сектора. Элиты забирают себе огромную долю этого пирога, но распределяют в обществе достаточно, чтобы достаточная часть населения была довольна, так что никакого стимула к проведению реформ не возникает. От среднего класса откупаются, дав ему относительное процветание, рабочие удовлетворяются субсидируемыми социальными услугами, особенно дешевым жильем и коммунальными услугами. Это может сопровождаться популистскими призывами и слабыми попытками провести рыночные реформы, но без реальных перемен. Однако такая экономика уязвима перед внешними шоками – такими, как падение цен на энергоресурсы, которое может вызвать ожесточенную борьбу за доступ к распределяемым благам.

Есть ли шанс?

Насколько широко открылось «окно возможностей» для реформ? Хотя в обозримом будущем власть останется в руках Путина, со временем все больше ее будет перепадать Медведеву хотя бы потому, что Медведев избранный президент, а Путин нет. Оба лидера вместе обладают большей силой для проталкивания намеченных экспертами реформ, чем каждый из них по отдельности, конечно, если допустить, что они будут действовать сообща и оба желают реформ. Говорить что-то более определенное на этом этапе было бы безответственно.

Судьба реформ также зависит от развития международных отношений. Как в Вашингтоне, так и в Лондоне существует влиятельное антироссийское лобби, которое хотело бы силой заставить Россию «исправиться», не допустив ее до членства и даже сколько-нибудь значительного участия в таких клубах, как ВТО, НАТО, ЕС и G8, а также активно конкурируя с ней за влияние в СНГ. Эдвард Лукас в книге «Новая холодная война» (подзаголовок «Как Кремль угрожает России и Западу») идет еще дальше и утверждает, что Россия должна рассматриваться как враг. На мой взгляд, нет более действенного способа подтолкнуть Кремль на путь укрепления державной мощи, а не государства благосостояния и тем самым разрушить все надежды на глубокие реформы.

Суть вопроса достаточно проста. Является ли политика России по отношению к СНГ и Европе признаком агрессивных намерений или защитной реакцией на страх оказаться в окружении? Именно этот вопрос обсуждают историки, споря о причинах холодной войны. Проблема осложняется трудностями в нахождении общего языка международных отношений: то, что россияне рассматривают как попытку взять их в кольцо, западные политики считают распространением принципов свободы, демократии и рынка. Эта разница в восприятии представляет куда больший барьер для переговоров, чем приземленная борьба за ресурсы, которая всем хорошо понятна.

Потребуются значительные усилия и взаимные уступки. Запад с большей вероятностью получит поддержку России в действительно важных вопросах вроде контроля за распространением ядерного вооружения, если не будет читать лекций о морали и воздержится от бесполезных, но оскорбительных жестов времен холодной войны вроде дальнейшего расширения НАТО и размещения систем противоракетной обороны в Восточной Европе. Кремлю также стоит переосмыслить свою внешнюю политику. Ему необходимо признать тот факт, что Россия крайне изолирована в мире, все, что у нее есть, – это возможный сателлит Сербия, брак по расчету с Китаем и букет сомнительных союзников в Средней Азии. Точка зрения и аргументы Кремля по всему спектру внешнеполитических вопросов приводят в восторг россиян, но кроме них мало кого убеждают.

Причина в том, что Кремль почти полностью игнорирует такой важный инструмент, как мягкая сила – сила притяжения, создаваемая институтами, стилем жизни, экономическими и интеллектуальными успехами – в общем, качеством цивилизации. Лидерство России в зоне ее интересов будет результатом не военной мощи, а привлекательности – и для самих россиян, и для соседей. В современном глобализирующемся мире недостаточно запугать, чтобы тебя любили. У России все-таки есть возможности стать привлекательной. И эти возможности следует искать. Одна из них – реформаторская повестка дня, включающая развитие широко диверсифицированной экономики, некоррумпированную администрацию и конкуренцию в политической системе.