Крейг Баррет: «Сила России – в науке и инженерах», - Крейг Баррет, председатель совета директоров Intel

Крейг Баррет смотрит на кассетный диктофон как на вещь из каменного века. Похоже, обладатель такого устройства в его глазах выглядит изрядным ретроградом, и поначалу председатель совета директоров Intel не слишком охотно отвечает на вопросы. Впрочем, когда речь заходит о направлениях развития рынка высоких технологий, Баррет оживляется. В интервью «Ведомостям» он рассказал о трендах IT-индустрии, а также о сложностях, которые тормозят развитие этой отрасли в России.

– Считается, что производить микроэлектронику дешевле всего в Китае, Индии или на Тайване. Но самые современные процессоры Intel все же производит в США. У этого явления экономические причины или все же тут замешана политика?

– Не буду скрывать, что есть ряд постановлений американского правительства, которые касаются экспорта высоких технологий в Китай, например. На это наложены определенные ограничения.

– На Россию такие ограничения не распространяются?

– Они гораздо более строгие по отношению именно к Китаю.

– То есть нежелание Intel открывать у нас в стране производство связано с экономическими причинами? С какими?

– Сила России в ее научно-производственном потенциале, системе образования и ее инженерах. Именно поэтому в России мы работаем с инженерами, учеными и не собираемся открывать здесь производство. Стандарты жизни в вашей стране достаточно высоки, вряд ли вам стоит устраивать соревнование с Китаем и Индией, кто выпустит продукцию или программу дешевле или у кого работники получают меньше.

– Какую роль играют разработки российских инженеров в бизнесе Intel?

– Не думаю, что результаты работы российских инженеров можно как-то выделить, потому что мы создаем глобальный продукт, который применяется во всем мире. Возьмем, например, наших инженеров-разработчиков из лаборатории в Новосибирске, которые работают над решениями в области компиляторов и библиотек. Их достижения являются неотъемлемой частью общемировой работы Intel. То же касается лабораторий в Петербурге и Нижнем Новгороде. Они вносят свой вклад в общемировое дело.

– Что вы можете сказать о России как о рынке сбыта? Насколько он перспективен для Intel и как растут продажи?

– У нас очень неплохие позиции на российском рынке (по данным Gartner, в I квартале 2008 г. в России было продано 1,68 млн процессоров Intel против 1,29 млн годом ранее – 72,9% и 70,4% рынка соответственно. На втором месте была AMD, продавшая 616 078 процессоров против 519 529 годом ранее, 26,7% и 28,4%. – «Ведомости»). Он привлекателен еще и тем, что у вас сейчас идет активный переход от настольных компьютеров к портативным устройствам.

– Если сравнить наш рынок с рынками других стран с развивающейся экономикой, с теми же Китаем и Индией, на каком месте будет Россия по значимости для Intel?

– Мы не можем предоставить данные по конкретным странам. Но могу сказать, что рынки России и стран СНГ – одни из самых динамично развивающихся. Не самые, но одни из самых.

– А что мешает нашему рынку развиваться? Вы раньше говорили, что сложности с получением частот для WiMax сказываются на развитии беспроводных сетей и, соответственно, могут снижать темпы роста рынка ноутбуков.

– Ноутбуки – динамично развивающийся сегмент в России. Но по общему количеству продаж настольные компьютеры пока опережают портативные устройства. Как консультанты мы участвуем в проекте «Комстар-ОТС» по развитию сетей WiMax в России. Скоро должна запуститься сеть этого оператора в Москве, но за пределами столицы России лицензии на частоты эта компания еще не получила. А нам бы хотелось вместе с «Комстаром» расти и развивать эту сеть за пределами Москвы. Для сравнения: одна американская компания Sprint имеет частотный диапазон, применимый к решению WiMax, более чем в 200 крупных городах. В России такое пока невозможно, хотя разговоры о сложности с получением частот ведутся постоянно. В первую очередь бросается в глаза отсутствие единых прописанных стандартов при выделении частот для WiMax. Часто нашим партнерам не совсем понятно, на каких основаниях принимаются те или иные решения. Почему сложилась такая ситуация, вопрос не ко мне.

– Насколько готово большинство современных компьютеров поддерживать стандарт WiMax? Вы уже достаточно давно анонсировали выпуск платформы Montevina, которая представляет собой процессорную технологию с поддержкой стандарта WiMax. Когда продажи процессоров на этой платформе начнутся в Москве?

– Есть ряд вопросов, которые связаны с сертификацией этого продукта. В скором времени мы получим сертификацию беспроводного модуля для нового продукта государственным органом FCC (Federal Communications Commission), после чего оборудование может поступить в продажу в конце этого года или начале следующего.

– Мощность современного мобильного телефона примерно соответствует мощности компьютера десятилетней давности. Каким вам видятся персональные электронные устройства через 10 лет?

– Думаю, что потребности человека через 10 лет в плане выбора устройств примерно будут соответствовать сегодняшним – останутся востребованными мобильные телефоны, персональные компьютеры и телевизоры. Правда, все эти вещи несколько будут меняться. Мобильные телефоны, безусловно, будут только набирать в мощности. Понятное дело, что ноутбуков и лэптопов будет все больше и больше. Сейчас в Японии и США стационарных компьютеров заметно меньше – на 50%. В России в апреле, по данным JfK, только 48% были не портативными. В ближайшем будущем стационарные персональные компьютеры будут использовать в основном профессионалы, которым требуется высокая мощность. Например, дизайнеры или программисты. Не стоит забывать и про геймеров, которым также нужны мощные машины.

– Закон Мура по-прежнему работает – персональные компьютеры становятся все мощнее и мощнее. Можете ли вы спрогнозировать, какие принципиально новые задачи они смогут решать через 10 лет?

– Думаю, что технологии наиболее сильно продвинутся в плане решений, связанных с виртуализацией, анимацией и видео. Именно в этих сферах, а также в работе с большим количеством данных будут востребованы вычислительные мощности. Вы ведь смотрите ролики на YouTube. Каждую минуту там загружается восемь часов видеопотока. Из-за сильного роста видеоконтента потребуется увеличение вычислительных мощностей.

Вообще, это я должен спрашивать у людей вашего поколения, как вы будете использовать компьютеры в будущем. Тон и направления всегда задают люди более молодого поколения.

– Рост тактовой частоты в современных процессорах в последние годы замедлился. Но изменилась их архитектура – появились многоядерные процессоры. Куда будет двигаться этот рынок в дальнейшем?

– В сторону увеличения количества ядер. Рынок развивается по большей части в сторону ноутбуков, и очень актуальным становится вопрос потребления энергии. Если вы хотите его свести к минимуму, многоядерное решение – самый оптимальный вариант.

– Когда в повседневный обиход войдут процессоры с 64-битной архитектурой? Насколько они востребованы сегодняшним пользователем?

– Где в основном может применяться 64-битная архитектура? Например, в решениях, связанных с базами данных. Практически все, что сейчас выпускается, основано на 64-битной архитектуре. Другое дело, что программное обеспечение не всегда полностью задействует весь потенциал этой архитектуры, как не всегда используется потенциал многоядерной архитектуры. Бывает, что в процессоре, в котором четыре ядра, используются приложения, которые задействуют только одно из них. Здесь многое, пожалуй, зависит от производителей программного обеспечения, которые не всегда понимают, как использовать новую 64-битную архитектуру. Переход к новой архитектуре – непростой процесс. Мы можем пожелать производителем софта лишь одного – быстрее двигаться вперед.

– Что им нужно для этого сделать, в чем, с вашей точки зрения, заключаются их ошибки?

– Иногда нужно создать такое программное обеспечение, которое будет задействовать принципиально новые алгоритмы. Мы тоже работаем в этом направлении. Intel и Microsoft недавно объявили о создании двух лабораторий – в Калифорнии и Иллинойсе. Они как раз преследуют задачу добиться максимально эффективного использования многоядерной архитектуры процессоров. Нужно ответить на ряд фундаментальных вопросов – как распределить решения на многоядерной платформе и потом собрать их воедино. На такие вопросы ученым только предстоит ответить. Сейчас мы уже изучаем вопросы применения не только двух-, четырех- и восьмиядерной архитектуры, но и идем дальше и работаем над применением 16, 32, 64 и 128-ядерной архитектуры. Если бы на эти вопросы можно было так просто найти ответ, мы бы не тратили столько денег на исследования.

– А сколько тратите?

– Больше $6 млрд в год.

– Как вы относитесь к идее выпуска дешевых компьютеров для развивающихся стран, которые стоят $200–500?

– Мы их выпускаем. Думаю, что этот продукт стал по-настоящему массовым. Это явление развивалось в двух направлениях. С одной стороны, Николас Негропонте (основатель программы «Каждому ребенку – ноутбук». – «Ведомости») заявил, что может сделать компьютер за $200. В то же время производители стационарных компьютеров постоянно снижали цены на свою продукцию. В результате наиболее оптимальной ценой как раз оказались $200 за компьютер. В итоге такие решения повышают уровень компьютерной грамотности – они не захватывают существующие рынки, а расширяют их за счет нижнего сегмента.

– Соответственно, если дети научатся пользоваться дешевыми компьютерами, впоследствии вы можете рассчитывать на то, что они приобретут уже более дорогие модели?

– Такая мысль никогда мне не приходила в голову. В принципе, логично: сначала люди покупают что-то дешевое, потом вещи дороже и сложнее. Но такая система работает не всегда. (Обращается к фотографу.) Сколько у вас стоит камера? $1500? А обычная цифровая камера – до $200. Встроенные камеры в телефоне вообще есть почти у всех. Но не факт, что большинство потребителей рано или поздно дойдут до использования профессиональных фотоаппаратов.

– Intel стоит дешевле, чем в 2000 г. С чем это связано? Не считаете ли вы, что инвесторы недооценивают будущее IT-индустрии?

– Инвесторов интересует динамика компании и перспективы ее роста. Наша задача – убедить инвесторов, что у нас такие источники есть. Именно поэтому мы тратим огромные средства для разработки применений новых технологий в графических решениях, решениях для видео, решениях в области потребительской электроники и расширяем возможности для применения недорогих процессорных технологий. Примером тому будет процессорная технология Intel® Centrino® Atom™, которую мы недавно представили. Наша задача – убедить инвесторов, что все эти технологии будут активно использоваться в ближайшем будущем. Но к показателям 2000 г. вернуться уже невозможно. Ситуация на фондовом рынке кардинально изменилась. Intel по результатам ежегодной выручки оценивалась тогда в 50–60 раз выше, чем сейчас. Фондовый рынок тогда просто зашкаливало. Сейчас нас оценивают в 15–20% нашего потенциала. Наверное, такой подход к оценке нашей компании является более рациональным. Мы можем увеличить стоимость компании только за счет роста ее финансовых показателей.

– AMD достаточно давно обвиняет Intel в том, что, спонсируя рекламные акции фирм-заказчиков, вы провоцируете их приобретать ваши полупроводники. Как вы относитесь к таким обвинениям?

– AMD заявляла, что мы ведем себя незаконно. Они пытаются конкурировать с нами в правовом поле, а не на рынке. Ясное дело, что между нашими компаниями есть разногласия по всему миру – в США, Корее, Японии и Европе. Мы считаем наше поведение оправданным и законным. Такие споры нам придется решать в суде.