Ориентиры: Пенсионеры от культуры

Вопрос: почему законодатели пальцем не пошевельнут, чтобы дать возможность работать тем музеям, которые готовы прокормить себя, не надеясь на подачки от бюджета? Или на милостыню от желающих попить шампанское в окружении картин Рериха и Рембрандта? Ответ простой: столкновение приоритетов. У каждого ведомства свои интересы. А об интересах будущих поколений пусть думают сами потомки. Как писал Сергей Лукьяненко, «на вопрос о детях он сухо отвечал: не знаком».

И начинаются гонки на выживание с директором. Вот это у тебя музей, а это – предпринимательство, на государственных, между прочим, площадях. Поэтому плати налоги, как положено бизнесмену, говорит инспектор; а ему вторит чиновник из регионального управления культуры или имущественного комплекса: да и ставку арендной платы было бы неплохо поднять. То, что музей зарабатывает деньги для сохранения памятников культуры – будь то картины, скульптуры, антиквариат, никого не волнует: есть буква закона. Но в чем же его дух?

Хорошо издателям, которые развили бизнес в «самой читающей стране». Для них возможны свои книжные магазины на коммерческой основе (правда, у некоторых уже тоже начинаются проблемы – доход от бутика косметики в торговом центре зачастую повыше для арендодателя), к их услугам сети распространителей. Но не стоит иронизировать: стоящие на полках домашней библиотеки тома Б. Акунина, братьев Стругацких и Марии Семеновой чаще всего соседствуют с Конфуцием и Ницше, Федором Достоевским, Андреем Вознесенским и Шарлем Бодлером, Морисом Дрюоном, Уильямом Шекспиром и Данте Алигьери. Библиоманы в нашей стране действительно до сих пор не редкость. Я сам из таких.

Но любовь к литературе – такая же часть культурного достояния, как и все другие виды искусства: живопись, скульптура, музыка, театр, кино, архитектура, облики интерьеров. И хотя издательства, кинокомпании чувствуют себя весьма комфортно, что будет, если на смену романам Стругацких окончательно придут поделки фантастов-однодневок, а Андрея Тарковского и Марка Захарова полностью вытеснят с экранов пусть даже доморощенные, а не закупленные сериалы?

Что будет, если небоскребы станут символикой Москвы (и, не дай бог, Санкт-Петербурга), а старинные здания продолжат ветшать вплоть до точки невозвращения? (Есть такой термин у летчиков: момент, когда при взлете уже поздно тормозить, чтобы вернуться на рулежную дорожку. Либо взлетать – либо разбиваться, выскочив за пределы взлетной полосы.)

А что же делать «пенсионерам» недвижимости? Памятникам архитектуры? Им-то переплеты окон никто просто так не подклеит, пометки на полях (стенах) никто не сотрет, не отмоет, старинный вид обложки (фасада) не отреставрирует... Что же, уповать на помощь и давление Запада, как уже случалось в советской и российской истории? Тоже не все так просто. Во времена Советского Союза ЮНЕСКО отказалась включить Московский Кремль в список наиболее охраняемых исторических памятников мира. И это мотивировалось не только политическими причинами. Камнем преткновения стал Дворец съездов, как раз и возведенный в угоду политическим резонам, но необратимо изуродовавший облик Кремля. А ведь ЮНЕСКО выделяет немаленькие средства на поддержание памятников такого уровня.

Оказалось, помощь не нужна. Решили справиться сами. И на реконструкцию гостиницы «Метрополь» в советские годы были брошены лучшие силы в виде финских подрядчиков, чтобы доказать: мы можем позаботиться о своем культурном наследии. Только вот незадача – финны привыкли работать без отставания от графика. А чертежи и графики делали советские проектировщики. И когда бумаги дошли до соответствующей инстанции, там вдруг увидели, что магистральный внутренний водопровод должен пройти аккурат по центру фресок работы Михаила Врубеля, которыми были украшены изнутри стены «Метрополя». А мысль об этом возникла через три дня после назначенных дат проведения работ. Все очень расстроились. Даже финны, которые были ни в чем не виноваты.

Вопросов, как всегда, намного больше, чем ответов.