Джейми Даймон: «Кризис можно было предотвратить», - Джейми Даймон, гендиректор J.P. Morgan Chase

Когда гендиректор J.P. Morgan Chase Джейми Даймон говорит, что его банку кризис не помеха, ему приходится верить. Ведь пока конкуренты пытались справиться со своими проблемами, J.P. Morgan решал чужие, а именно приобрел близкий к банкротству Bear Stearns за $1,4 млрд. Сделка, безусловно, войдет в историю. Кто знает, выстояла ли бы американская финансовая система, если бы покупателя на Bear Stearns не нашлось? В России J.P. Morgan пока известен прежде всего как инвестбанк, но на достигнутом останавливаться не собирается – он намерен предложить розничные услуги и не прочь взять в партнеры местного игрока.

– Как финансовый кризис в США сказался на России?

– Полагаю, что не очень сильно. J.P. Morgan Chase прошел очень неплохо, кризис помог понять, насколько сильны наши позиции на самом деле.

– Стал ли кризис для вас неожиданным?

– Кризисы разного рода происходят каждые 5–7 лет, это нормальное следствие цикличности экономики, так что вряд ли сам факт кризиса стал большим сюрпризом. В нынешней ситуации определяющее влияние имели два фактора – конъюнктура на рынке, прежде всего пузырь на рынке недвижимости, и слишком высокий уровень долговой нагрузки, который компании и финансовые институты уже не могли поддерживать. В принципе кризис можно было предотвратить. Но к тому времени, когда регуляторами начали приниматься меры, было уже слишком поздно.

– Что можно было предпринять?

– В первую очередь ряд шагов по улучшению регулирования ипотечного бизнеса. Необходима была более консервативная политика с точки зрения управления рисками и долговым бременем, в том числе для банков.

– А сейчас нужно ли менять регулирование? Рынок CDS как был, так и живет, может ли это быть опасным?

– Хорошая новость в том, что мы прошли через большой кризис и это никак не повредило кредитным деривативам. Этот рынок продолжает нормально функционировать, но подобный бизнес в любом случае связан с кредитными рисками, а значит, нужно думать о регулировании и политике контроля. J.P. Morgan поддерживает идею создания клирингового центра для расчетов по кредитным деривативам. Сейчас мы обсуждаем этот вопрос с регуляторами и другими участниками рынка. Организация торговли и расчетов через клиринговую палату – нормальный эволюционный путь, который прошли рынки акций, облигаций и опционов, полагаю, он нужен и для других инструментов.

– Кризис можно считать закончившимся или будут еще какие-то последствия?

– Нынешний кризис складывается из двух составляющих. Первая, отмеченная большими списаниями, а также привлечением нового капитала в крупные банки через экстренные выпуски акций, еще продолжается, но может пойти на убыль ближе к концу года. Вторая, более серьезная часть, связанная с общим экономическим спадом, в том числе и в США, только набирает силу. Сколько это продлится и как повлияет на финансовый сектор, предсказать трудно. Даже если рецессия окажется продолжительной, J.P. Morgan готов к ней наилучшим образом.

– Bloomberg передавало, что незадолго до объявления о продаже Bear Stearns руководители крупнейших банков обедали с руководством ФРС, а руководителя Bear Sterns там не было. Что обсуждали на той встрече?

– ФРС действительно устраивала ланч примерно за два-три дня до объявления о возможной сделке. Обычно в США мы собираемся и все обделываем по-тихому. Это шутка. На самом деле это была довольно обычная встреча с представителями крупнейших финансовых компаний, на таких обсуждают текущие вопросы. Я даже забыл про этот ланч, пока не прочитал об этом в газете. Просто так совпало. Некоторые чиновники, например министр финансов Генри Полсон, проводят подобные встречи довольно часто, другие – как Бен Бернанке и его коллеги – может быть, несколько реже, но в этом нет ничего необычного. Даже не знаю, почему руководителя Bear Sterns там не было, – возможно, его приглашали, но он просто не смог прийти.

– Так проблемы Bear Stearns не обсуждались там?

– Нет. Думаю, в тот день люди еще не представляли, что Bear Stearns попадет в такие неприятности.

– Как получилось, что именно J.P. Morgan стал покупателем?

– Все началось вечером в четверг 13 марта. У меня был день рождения, и мы ужинали дома с семьей. В это время зазвонил мой мобильный телефон – на линии был гендиректор Bear Stearns Алан Шварц. Он сказал: «У нас большие проблемы». Я спросил, насколько все серьезно. Он сказал: «Нам нужно $30 млрд, можете ли вы дать нам кредит на эту сумму в течение следующих нескольких часов?» Я ответил: «Конечно нет». Тогда он спросил, можем ли мы купить Bear в те же сроки. Я сказал, что это абсолютно невозможно. Мы публичная компания, у нас есть акционеры и совет директоров. В тот момент был риск, что Bear Stearns станет банкротом уже к утру (о потерях необходимо было объявить до открытия рынков в Азии, т. е. до полуночи в Нью-Йорке!), что, конечно, могло иметь катастрофические последствия для всего рынка. Мы тогда подняли с постелей несколько сотен человек, которые среди ночи отправились в офис и начали работать. Вопрос был даже не в том, чтобы немедленно решить проблему, самое важное было дотянуть до уикенда. Я сказал, что, если получится дотянуть, мы подумаем о том, чтобы купить Bear Stearns. А если не купим, тогда у правительства хотя бы будет время подумать о возможных дальнейших действиях. Почему именно мы? Во-первых, мы были единственным возможным покупателем, обладавшим на тот момент необходимой финансовой мощью, а во-вторых, только наша команда смогла взять на себя оперативное управления всеми аспектами этой чрезвычайно сложной сделки. Думаю, они [Bear Stearns и ФРС] разговаривали с разными потенциальными партнерами. Насколько я знаю, в диалоге участвовали все крупные фонды частных инвестиций, а также, возможно, и неамериканские инвесторы. Про то, что предложение поступало Уоррену Баффетту, я тоже читал в газете. Но я думаю, что мы были единственные, кто реально мог закрыть эту сделку в таких условиях и в такие сроки.

– Может, традиция сыграла роль, ведь J.P. Morgan фактически спасал американскую экономику еще более 100 лет назад?

– Да, это имело значение. Когда мы обсуждали сделку на заседании совета директоров, то говорили в том числе и об обязательствах, которые у нас есть перед страной, перед глобальной финансовой системой, чтобы не допустить катастрофы. Мы должны были сделать все, что в наших силах, при условии, конечно, что это не было в ущерб нашим акционерам.

– Почему была повышена цена за Bear Stearns [с $236 млн до $1,4 млрд]?

– На самом деле итоговая разница в цене не такая большая по сравнению с теми объемами риска, которые нам пришлось принять на баланс. Это очень сложная сделка, подобного раньше не случалось. Посредством увеличения цены мы хотели снизить риск того, что сделка не будет закрыта.

– Что сейчас происходит с Bear Stearns?

– В конце мая мы закрыли сделку, которая началась 17 марта. Купили все компании, входящие в группу Bear Stearns. Всего над сделкой работало больше 1000 человек. Мы примем на работу около половины из 14 000 сотрудников Bear, а остальным будет предоставлено несколько месяцев для поиска новой работы и компенсационный план на это время. Важно было с самого начала проинформировать каждого, кто сохранит работу, а кто может ее потерять, что мы и сделали в отношении всех, кого это могло затронуть. Что касается бренда Bear Stearns, то, возможно, мы его сохраним, по крайней мере – для некоторых услуг, например для работы с крупными частными клиентами.

– Каким будет новый этап развития инвестбанков после всех списаний? Все они станут консервативными?

– Возможно. Очевидно, нас ожидают изменения в законодательстве и регулировании правил работы на рынке. В разных странах это будет происходить разными темпами. Надеюсь, мы все будем принимать участие в их разработке.

– Инвестбанки станут меньше зарабатывать?

– На этот вопрос нет однозначного ответа. Ясно только, что уже не будет такого высокого уровня заимствований. Но в то же время плата за существующие активы, которые держат банки в условиях нестабильности, может возрасти. Да и конкуренция будет меньшей.

– Какое место Россия сейчас занимает в бизнесе J.P. Morgan? Какова ее доля в доходах банка?

– Точно не могу назвать долю, но Россия сегодня играет очень большую роль для J.P. Morgan. Мы сейчас входим здесь в тройку лидеров практически по всем инвестбанковским продуктам. Мы уже давно обслуживаем крупные сделки между российскими и международными корпорациями, но теперь и российские компании быстро растут и все больше нуждаются в услугах международных финансовых институтов. Увеличиваются масштабы финансирования, необходимого российским компаниям для роста бизнеса и приобретения компаний в России и других странах. Наша российская команда в последние годы существенно выросла, это касается и инвестбанковской практики, и продаж, и трейдинга, и аналитической группы.

– Сейчас в России очень модная тема – создание мирового финансового центра. Как вы думаете, возможно ли здесь реализовать эту идею?

– Есть поговорка, что капитал предпочитает идти туда, где его хорошо встречают и откуда он может вернуться обратно. Конечно, конкурировать в сегодняшних условиях с Нью-Йорком и Лондоном – непростая задача. С другой стороны, у них нет священного права быть центрами всей финансовой активности. Все находятся в состоянии постоянной конкуренции. Мы видим, как растут и развиваются финансовые столицы в Азии и на Ближнем Востоке. Москва в обозримом будущем укрепит свои позиции одного из крупнейших центров региональной активности, а вслед за этим может претендовать и на роль мирового финансового центра. Для успешной реализации этой задачи необходимы квалифицированные кадры, которые могли бы осуществлять сопровождение транзакций, – ресурс, которым Москва владеет в избытке, и политическая воля, выражающаяся в продуманной и последовательной государственной политике.

– Еще одна обсуждаемая тема – инфляция. Интервенции центробанков разных стран заостряют эту проблему?

– Думаю, само по себе вмешательство центробанков не несет таких негативных последствий. Есть другая проблема – правительства, которые в течение многих лет проводят политику, приводящую к инфляции, а потом начинают жаловаться. Нужно ограничивать государственные расходы и субсидии, проявлять умеренность. Никому не нравится инфляция, когда надо больше платить, но вот больше получать никто не возражает. Быстрого решения этой проблемы нет.

– В России очень много говорят об инвестициях в инфраструктуру. Есть ли у J.P. Morgan планы по инвестированию в Россию?

– Такие планы есть. Частично мы вкладываем собственный капитал, еще больше мы делаем для клиентов и совместно с ними в качестве советника, организатора финансирования и т. д. Мы вовлечены в целый рад проектов, в том числе с РАО «ЕЭС России», РЖД, «Совкомфлотом», Fesco, крупными банками (которые являются частью финансовой инфраструктуры). Вряд ли я мог бы сказать, что мы могли бы делать больше, чем уже делаем.

– Нет ли у J.P. Morgan планов заниматься розничным бизнесом в России?

– У нас помимо собственно инвестбанка в России уже представлены казначейские и клиринговые услуги, корпоративный банк, работа с крупными частными клиентами и бизнес по управлению активами. Мы амбициозная компания и в какой-то момент хотели бы стать значимым игроком и на рынке банковской розницы. Этого не так-то легко достичь, но у нас есть терпение. Мы могли бы стать очень хорошим партнером [для российского банка].

– Вы в этот раз приехали в Россию с женой. Она всегда вас сопровождает?

– Нет, только в этой поездке. Мы недавно отметили 25 лет со дня свадьбы. У нас три дочки, но родительский дом уже опустел – самая младшая только что поступила в университет. А я часто нахожусь в дальних разъездах, так что в один прекрасный день Джуди сказала мне – я еду с тобой. Я говорю: ну давай попробуем. У Джуди на три четверти русские корни. Она знает многих клиентов – работала финансовым советником крупной компании.