Искусство подлинности

Традиционный гала-концерт – не тот формат, который соответствует Большому балету. Эта труппа в первую очередь славна ансамблевым единством, сочностью актерской игры, властью над огромными сценическими просторами. По-настоящему рассмотреть все это можно в спектаклях. А вырванные из них концертные номера дают возможность любоваться достоинствами совсем другого рода: индивидуальным мастерством, изяществом отделки, инструментальной точностью, виртуозными трюками.

Традиция завершать сезон торжественным балетным гала – идея Алексея Ратманского, который стремится приживить Москве мировые тенденции. Тем не менее сам концерт ни в чем не выдал почерка нынешнего худрука труппы. Более того, массивное представление будто катапультировало лет на десять назад.

Среди номеров – неизменные «Жизель» и «Спящая красавица», традиционно разбавленные Бурнонвилем, обязательный Григорович, в довесок к которому прилагаются его ровесники Ролан Пети, Альберто Алонсо и Пьер Лакотт, на фоне которых вызывающе оригинально смотрятся два номера, поставленные для Светланы Захаровой. И ни следа оригинального репертуара, собранного за четыре года Ратманским.

Среди участников – Захарова, Александрова, Лунькина, Грачева, Шипулина, Уваров, Гуданов, но герои последних премьер Наталья Осипова и Денис Савин отсутствовали, а Иван Васильев и Вячеслав Лопатин появились лишь на один трюк каждый. Балерины показали интерес (хотя без повышенной озабоченности) к выворотности ног, игре стоп, технологической точности исполнения движений. Не было и следов той работы над стилистической грамотностью, которую проводил просвещенный европеец Ратманский: датский Бурнонвиль оказался по-русски бурен, с малозаметными plie и мощными прыжками из-под задника на авансцену, утонченные французы по старой традиции пострадали от актерского волюнтаризма.

И все же ни ощущения старомодности, ни скуки не возникало. Когда же вместо традиционной бисовки дали коду из «Класс-концерта» Асафа Мессерера, восстановленного в прошлом году, по залу будто пустили электрический ток – ощущение, которого, пожалуй, не умеют добиваться ни в одном театре, кроме Большого. Здесь и стала очевидна режиссерская рука Ратманского. Сегодняшние артисты, получив опыт соприкосновения с новой хореографией, четко сформулировали свой стиль в собственных фирменных спектаклях. Они так властно располагаются на сцене, так стремительно и смело покоряют ее пространство, так страстно артикулируют каждое движение и придают значительность даже взмаху ресниц, как не умеют этого делать ни в аристократической Мариинке, ни в утонченной парижской Opera, ни в олимпийском American Ballet Theatre. Это создает ощущение подлинности искусства.