Заработать на кризисе

Угадать до

Кредитный кризис, спровоцированный обвалом на рынке ипотечных облигаций, уже заставил финансовые компании разных стран списать более $500 млрд. Среди немногих, кто предвидел, что дефолты по этим бумагам участятся, а цены на недвижимость пойдут вниз, были Джон Полсон, основатель и управляющий нью-йоркской Paulson & Co., и глава калифорнийской Lahde Capital Эндрю Лэхде.

Полсон, чья компания управляет фондами с активами в $28 млрд, выбрал инструменты, которые должны были больше всего пострадать от кризиса. Лэхде также сделал ставку против самых рискованных траншей ипотечных бондов, цена которых, по его мнению, могла упасть чуть ли не до нуля. Фонды Paulson, играя на понижение ипотечных бондов, заработали в 2007 г. $15 млрд, один из них получил доход 590%. Заработок самого Полсона, по данным журнала Alpha Magazine, ранжирующего управляющих хедж-фондами по размеру доходов, составил $3,7 млрд – рекорд в истории этой индустрии. Один из фондов Lahde получил по итогам 2007 г. доход в 870%.

Полсон и некоторые другие управляющие играли и против акций банков, бизнес которых был связан с ипотечными бондами. Фонд Harbinger Capital Partners держал короткую позицию по акциям Bear Stearns с лета 2007 г. по середину марта 2008 г.; за это время они подешевели со $150 до $5.

Скупить после

Хедж-фонды и фонды прямых инвестиций привлекли более $100 млрд на выкуп проблемных долгов (в США такими считаются облигации и кредиты, ставка по которым превышает доходность казначейских облигаций более чем на 10 процентных пунктов, т. е. сейчас выше 15%). Если ожидать, что ситуация начнет стабилизироваться, сейчас может быть хорошее время для инвестиций в них, отмечает профессор Нью-Йоркского университета Эд Олтман, рассчитывающий индекс облигаций, по которым был объявлен дефолт. С 1987 г. лучшими годами были 1991-й, когда экономика США выходила из рецессии (+43%), и 2003-й – после того, как лопнул пузырь в технологическом секторе (+85%). В 1992 и 2004 гг. рост индекса превысил 15%.

Пострадавшие от кризиса банки сейчас распродают обесценившиеся активы. В начале кризиса на их балансах зависли кредиты, обещанные фондам прямых инвестиций для выкупа компаний, на $230 млрд. Банки не смогли перепродать их инвесторам, как делали раньше, и теперь вынуждены сбывать их с дисконтом. Средняя цена таких кредитов (Standard & Poor’s оценивает кредиты на сумму более $500 млрд) упала в феврале до минимальных 86,3% от номинала (до кризиса – 100%).

Некоторые продаются еще дешевле: например, кредиты фонду Cerberus Capital Management на выкуп Chrysler, по данным S&P, стоят 50% от номинала.

В марте фонды прямых инвестиций GSO Capital Partners, Apollo Management и TPG выкупили у Citigroup портфель таких кредитов на $12 млрд по 83% от номинала. Если к моменту погашения цена будет 90% от номинала (все это время фонды будут получать проценты), доход составит 20%. Если она упадет до 75%, доход будет 8%. «Сегодняшние сделки мы совершаем не столько с проблемными долгами, сколько с проблемными продавцами», – говорит Трипп Смит, сооснователь GSO.

В июле Merrill Lynch продал инвестфонду Lone Star портфель обеспеченных долговых обязательств на $30,6 млрд, которые гендиректор Джон Тэйн назвал «камнем на шее» банка. На 30 июня банк оценивал их в $11,1 млрд, а продал за $6,7 млрд – из расчета 22% от номинала.

После кризиса 1990-х гг. Lone Star скупал активы в Азии. В 2003 г. он приобрел за $1,2 млрд 50,5% акций Korea Exchange Bank, пострадавшего от кризиса. Сейчас капитализация банка – $8,4 млрд, а фонду принадлежит 51% акций.

Знаменитый инвестор Кеннет Дарт в начале 90-х гг. за $375 млн скупил бразильские бонды номиналом $1,4 млрд; страна перестала их обслуживать еще в 1989 г. В 1993 г. эти бумаги были переоформлены в так называемые Brady bonds – по имени министра финансов США Николаса Брейди, который подготовил план реструктуризации. Дарт единственный не принял ее условия и обратился в суд в США. В 1996 г. Бразилия заключила с ним мировое соглашение, заплатив $77 млн в виде процентов и переоформив его бонды в еврооблигации рыночной стоимостью $1,1 млрд. Это гораздо больше, чем кредиторы, получившие Brady bonds, пишут Федерико Штурценеггер из Kennedy School of Government при Гарвардском университете и Джеромин Цеттельмейер из МВФ.