Либерализм: Еще одно уничтожение

Давно мы не дискутировали о либерализме. С завершением посткоммунистического кризиса, с обретением политической и макроэкономической стабильности отошли в тень дискуссии между либералами и дирижистами, монетаристами и кейнсианцами. Теоретические дискуссии остались, но именно там, где они и должны быть, – в научной среде, вырабатывающей фундаментальные проблемы экономической теории. Обсуждение экономической политики приобрело более практическую, прикладную направленность. Мы все меньше используем идеологические и доктринальные ярлыки и все больше обсуждаем факторы экономического роста, институты, которые были бы способны обеспечить устойчивое и поступательное движение экономики, вопросы бюджетной и денежной политики и многое другое, от чего зависит социально-экономическое благополучие. Ключевой проблемой, стоящей в центре внимания экспертов и политиков, является сегодня проблема формирования системы институтов, адекватных вызовам, с которыми сталкивается страна. Разумеется, практические разработки и рекомендации имеют свои доктринальные основы (в том числе идущие от либеральной или этатистской традиций), однако основы эти теперь не выпячиваются и не становятся центром дискуссии по проблемам экономической политики.

Вечный спор

И вдруг, как видение недавнего прошлого, появляется статья Джозефа Стиглица («Идеология: Закат неолиберализма», «Ведомости» от 4.08.2008, стр. А4), которая вновь предлагает обсудить пороки либералов и особенно неолибералов. Правда, в отличие от работ того же автора примерно десятилетней давности зловещее гнездо либеральной политики он видит уже не в России, а в США. По сути, утверждается, что нарастающие экономические проблемы Соединенных Штатов и беды трансформационного кризиса 1990-х гг. имеют одну и ту же причину – приверженность их правительств теории и практике неолиберализма. По мере развертывания экономического кризиса все чаще приходится слышать призывы политиков и экономистов ужесточить государственный контроль за рынками и фактически вернуться к методам регулирования, характерным для середины ХХ столетия.

В принципе, в таких колебаниях нет ничего удивительного. Экономической политике (и политике вообще) свойственны маятниковые движения. Это очень точно подметил Николай Бунге, видный российский экономист и первый министр финансов в правительстве Александра III. Размышляя о судьбах российского реформаторства, он писал, что по причине сложностей прошлых реформ, которые привели к тому, «что люди благомыслящие начали снова вопить о надзоре и контроле со стороны государства и даже о замене государственною деятельностью частной. В этом направлении мы продолжаем преуспевать и теперь, когда хотят, чтобы государство занялось в обширных размерах торговлей хлебом и снабжением им многомиллионного населения... Кажется, невозможно идти далее, если не допустить, что государству следует пахать, сеять и жать, а затем издавать все газеты и журналы, писать повести и романы и подвизаться на поприще искусств и науки». Сто двадцать лет назад, когда писались эти слова, они могли звучать иронически – а оказались пророческими: государство ХХ в. действительно пахало и сеяло, писало романы и руководило музыкальным творчеством.

Дискуссии о либерализме и этатизме, т. е. о допустимой степени государственного вмешательства в экономическую (и не только экономическую) жизнь будут вестись, наверное, вечно и с переменным успехом. Дело в том, что проблема эта многоаспектна, она не имеет абсолютных и окончательных решений.

Надо прежде всего различать мировоззренческий и прикладной (экономический) аспекты либерализма и этатизма (дирижизма). Либерализм как мировоззрение ставит в центр внимания человека, личность, по отношению к интересам которой интересы общества и государства являются вторичными. Пожалуй, наиболее четко сформулировала это когда-то Маргарет Тэтчер: «Я не знаю, что такое интересы государства. Я знаю, что такое интересы человека и его семьи». Противоположное воззрение (этатистское, патерналистское, дирижистское) ставит во главу угла интересы государства или коллектива, а интересы индивида оказываются производными. (Отдельный, выходящий за рамки нашей статьи вопрос – а кто формулирует интересы государства и являются ли они действительно интересами целого, а не отдельной группы, присвоившей право говорить от имени целого.)

Это абсолютное противоречие. Здесь нет правильной и неправильной точек зрения. Мировоззренческий конфликт между либерализмом и патернализмом является вечным, вневременным: во всякие эпохи существуют люди, придерживающиеся той или иной идеологии.

Модель и время

Другое дело – экономический аспект проблемы, в рамках которого дается ответ на вопрос: какую роль должны играть государство и человек в обеспечении условий для устойчивого, динамичного развития общества. То есть когда речь идет о выборе политики, о степени государственного регулирования, которое может быть более эффективным с точки зрения обеспечения устойчивого и динамичного социально-экономического развития.

В либеральной экономической модели государство должно прежде всего создавать благоприятные условия для раскрытия творческого потенциала человека, для защиты его личности, жизни и собственности, обеспечивать права и законные интересы человека, гарантировать соблюдение законодательства. Защита личности и предсказуемость действий власти более важны для экономического роста, чем все остальные аспекты экономической политики (включая ставки налогов, формы организации государства и др.).

Альтернативный подход предполагает, что государство как объединяющая сила лучше знает, что нужно делать для экономического успеха, а потому должно непосредственно участвовать в организации и регулировании хозяйственной жизни, координировать деятельность частных производителей и руководить ею, а то и вообще запретить частное предпринимательство.

Здесь уже можно сравнивать эти модели и, следовательно, делать выводы. И первое, что легко увидеть из экономической истории последних 300 лет, – это историческая и технологическая обусловленность либерального и этатистского подходов к экономическому регулированию. В самом общем виде можно сказать, что в условиях высокой неопределенности технического прогресса (развития производительных сил) государство должно оставлять больше на усмотрение свободных сил рынка. В условиях же господства крупных индустриальных форм и технологий достаточно эффективным оказывается централизованное государственное регулирование, что и было свойственно мировой экономике на протяжении большей части ХХ столетия. Кризис индустриализма и формирование основ современного постиндустриального общества естественным путем сделали востребованным либерализм, утверждение которого в качестве основы практической политики предполагало ослабление регулирующей роли государства.

Смена технологической модели, сопровождаемая сменой доминирующего типа экономической политики, всегда чревата тяжелыми кризисами, далеко превосходящими по своей силе и продолжительности обычные кризисы делового цикла. Таковым был кризис рубежа 1920–1930-х гг., вошедший в историю как Великая депрессия. Таковым был кризис зрелого индустриального общества и политики «этатистского фундаментализма», который охватил западный мир в 1970-е гг., а страны советской системы проходили через него десятилетием позднее. Причем жизнь показала, что чем жестче была модель госрегулирования, тем тяжелее оказался кризис и продолжительнее выход из него. Политика, основанная на «этатистском фундаментализме», способна в некоторых случаях отсрочить начало кризиса, но последствия его оказываются гораздо более тяжелыми, нежели в странах с более гибким, более либеральным государственным регулированием. А избежать кризиса не может ни рыночная, ни централизованно регулируемая экономика. Только последствия этих кризисов могут быть различны – в зависимости от способности местной элиты выработать и реализовать политику адекватного качества.

P. S. Все меньше и меньше наших сограждан, прошедших через марксистско-ленинские «университеты». Поэтому специально скажу, что название этой статьи позаимствовано у В. И. Ленина, который 100 лет назад написал статью «Еще одно уничтожение социализма». Тогда этатизм (и, в частности, социализм) был на подъеме – он соответствовал вызовам индустриальной эпохи.

Окончание статьи читайте в следующую среду, 10.09.2008.