Конец эпохи: Логика осажденной крепости

В 2008 г. повторилась история 1999 г. В то время Кремль сплачивал общество и боролся за власть, используя военную угрозу. Но в 1999 г. у ельцинской команды не было иных средств предотвратить победу лужковско-примаковского клана и удержать Кремль. Зачем было повторять возврат к мобилизационной модели сегодня? Страна успокоилась. Население пребывает в полудреме и поддерживает власть. Оппозиция разгромлена. Рейтинг правящего тандема зашкаливает за 73–83%. Тем более что наша элита – это рантье, которые выживают за счет продажи сырьевых ресурсов именно Западу, и большинство из них лично интегрированы в Запад.

Зачем возвращаться назад

То, что произошло, показывает, что в развитии традиционного государства есть своя логика: власть не может бесконечно сидеть на двух стульях, т. е. быть и врагом Запада, и его партнером одновременно. Наступает момент, когда нужно делать выбор. Сделать выбор в пользу движения в Европу и разгерметизации страны Путин не мог – он строил систему на иных принципах. Мог ли это сделать Медведев? Оказалось, что тоже нет. Но даже если бы и захотел, формула тандема не давала ему возможности для такого разворота. Да и зачем менять траекторию, если население ее поддерживает – пока, во всяком случае? И Медведев стал заложником, возможно, добровольным, логики «осажденной крепости». Свою роль сыграло и стремление элиты использовать для самоутверждения удачный в ее понимании исторический момент, когда Запад оказался ослабленным, а Америка в параличе. Не исключено, что в Кремле верили, что смогут расколоть Запад, выбрав в качестве противника США. В таком случае мы имеем дело с ошибочным расчетом. Возможно, Россию готовят к экономическому кризису, при котором поиск врага может стать проверенной формой выживания элиты. Несомненно, помог и сам Запад – потерей миссии и двойными стандартами. Кремль удачно использовал и прецедент с независимостью Косова, и лозунги геноцида, этнической чистки, либеральной интервенции и смены режима для обоснования антилиберальной модели.

Впрочем, есть различие в мобилизационных форматах 1999 и 2008 гг. Чеченская война Путина была легитимирована Западом и не помешала Путину в 2000–2002 гг. проводить прозападный курс. В совместной декларации Путина и Буша в мае 2002 г. Средняя Азия и Южный Кавказ рассматривались как общая сфера деятельности США и России по обеспечению их совместных интересов безопасности. Более того, чеченская война не помешала Путину проводить экономические реформы. Пока, однако, не было примера, когда постиндустриальная модернизация реализовывалась бы в стране, осуществляющей антизападную мобилизацию. Этот тип модернизации требует заимствования не только западных технологий, но и западных стандартов, т. е. соревновательности, плюрализма, разделения власти и собственности. Противостояние с Западом не оставляет Медведеву шансов стать реформатором – оно нацеливает Кремль на жесткий диктат государства и задраивание люков. Между тем Китай умело осуществляет свои реформы через партнерство с Западом, а свою новую роль в мире строит через расширение мягкого влияния на своих соседей, избегая хватать их за глотку.

Так что манифест четырех «И» Медведева при сохранении нынешнего вектора движения России обречен. Тем же, кто поддержал войну как «неизбежность», надеясь, что Россия, «укрепив достоинство и престиж», примется за реформы, придется начинать искать объяснение, почему эти реформы не состоялись.

Корни конфронтации

Россия оказалась в состоянии конфронтации с либеральным миром. Если исходить из того, что эта конфронтация вызвана чрезмерным использованием силы со стороны Кремля в ответ на провокацию Грузии и (либо) требованиями уважения со стороны Запада, то можно тешить себя надеждой, что все уладится. При достаточном воображении можно воспринять успокаивающий тон улыбчивого Саркози на встрече в Москве как указание на то, что Запад и Россия вернутся к партнерским отношениям. Но есть гораздо больше оснований считать, что корни конфронтации связаны с логикой традиционного государства, к которому возвратилась Россия. В таком случае неизбежны новые конфликты между Россией и западным сообществом. Кремль, потребовав признать за собой зоны влияния и одновременно право на участие в управлении миром, при этом противопоставил себя Западу и не может отступить, опасаясь показаться слабым, что самоубийственно при той форме правления, которая оформилась в России.

А что Запад? Он оказался застигнутым врасплох. В его арсенале есть два варианта действий в отношении России – сдерживание и вовлечение (engagement), и ни один из них не работает. Сдерживание лишь усилит агрессивность Кремля, а тактика вовлечения будет легитимацией этой агрессивности. В самом плачевном состоянии оказалась Европа, которая увидела, что ее «мягкая сила» с акцентом на компромиссы в отношении России лишь вызывает у Кремля стремление ее снисходительно игнорировать. Для жесткого ответа Европа обычно призывает США, но Америка сегодня занята своими проблемами. Иными словами, Запад не знает, как ответить на российский вызов.

Однако эйфория нашего истеблишмента по поводу замешательства Запада преждевременна. Кремль всегда был эффективен в достижении результатов, противоположных его намерениям. Сегодня Россия с успехом заставляет неповоротливый Запад объединяться и искать единую стратегию противодействия самой себе. Разработка ЕС общей энергетической политики, направленной против России, – первый шаг на этом пути. Россия своим гангстерским поведением подталкивает партнеров по ШОС и ОДКБ к лавированию между Россией, Западом и Китаем, не отказываясь при этом вытягивать из Москвы плату за имитацию своей лояльности. Россия энергично помогает Китаю превращаться в фактор стабильности и ответственного партнера Запада по сдерживанию российской непредсказуемости. Кремль подталкивает Америку к пересмотру ее списка изгоев, о чем говорят контакты Вашингтона с Белоруссией и Ливией, за которыми может последовать диалог с Кубой и Венесуэлой. В Америке слышатся призывы помириться с Ираном, чтобы высвободить силы для противоборства с Россией. И если Москва этого добьется, это будет еще одним подтверждением аксиомы Черномырдина: «Хотели, как лучше...» Но кто в таком случае даст возможность России чувствовать себя центром влияния – «Хамас» и «Хезболла»?

Выход из крепости

Вскоре Кремль осознает, что попытка взять мир на испуг приносит противоположные результаты, и начнет отход на более умеренные позиции. Но дело сделано – запущен процесс, который заключается в том, что Запад начинает смотреть на Россию как на враждебную цивилизацию, от которой можно ожидать чего угодно. Запад может простить России многое, в том числе и авторитаризм, как он это делал до сих пор. Запад не простит Кремлю попыток вернуться к силовому разделу сфер влияния. Вернее, западные лидеры могли бы согласиться и на это, если бы не западное общественное мнение, для которого такая сделка немыслима и которое остается на Западе решающим политическим ресурсом.

Итак, пять дней в августе завершили эпоху в нашем развитии. Вскоре Россия осознает, какова цена произошедшего. Милитаристская парадигма может помочь элите выжить при наступающей экономической стагнации – нужно будет лишь активнее создавать врагов. Но рано или поздно наступит отрезвление и в обществе, и среди политического класса, и нужно будет приниматься за реформы и восстанавливать разрушенные мосты с Западом. Но делать это придется уже новой правящей команде. А потребность перевернуть нынешнюю страницу нашей истории может появиться быстрее, чем нам кажется сегодня.-

Первая часть статьи была опубликована в номере от 17.09.2008.