Ratio economica: На чужих ошибках

В нашей стране вопрос о национализации банковской системы может показаться не очень осмысленным. Три основных банка – Сбербанк, ВТБ и Газпромбанк – если не являются целиком государственными, то, по крайней мере, практически контролируются им. Однако российская банковская система не заканчивается тремя банками. Часть из них не переживет кризис, и это нормально. Но что делать с теми, которые стоит спасать? Шведский вариант выглядит куда предпочтительнее японского, но правительству потребуется немалое мужество в противостоянии с владельцами банков. Конечно, национализация банков – плохой вариант, но, поскольку вопрос об отказе от спасения вкладчиков пока не стоит, он может быть лучше, чем просто помощь проблемным банкам за счет всех граждан.

Каждый день приносит вести о новых жертвах в банковском секторе. Вчера одни европейские правительства спасали банки (немецкий Hypo Real Estate получил $20,3 млрд от правительства), а другие – национализировали (Fortis в Бельгии). На реальную опасность нешуточной банковской паники среди населения указывает и то, с какой скоростью правительства разных стран объявляют об увеличении размера гарантий по депозитам (за последние два дня это произошло в Германии, Швеции, Дании). Задачу европейских правительств осложняет тот факт, что денежный орган у стран еврозоны один, банки разных стран зависят друг от друга, но политические вопросы, например о национализации, банковской системы странам приходится решать по отдельности. Впрочем, национализации есть альтернатива: в прошлую пятницу конгресс США одобрил план администрации Буша, который подразумевает возможность выкупа недооцененных активов у банков лишь с частичной передачей акций самих банков государству. Если оставить политическую компоненту в стороне, то логика будет понятна – в долгосрочной перспективе частные банки лучше оценивают инвестиционные перспективы и лучше выбирают стратегии, чем государство. Только в момент кризиса национализация может быть «лучшим из зол».

Многие краткосрочные меры, предлагаемые в разгар кризиса, кажутся действенными на первый взгляд, но оказываются рискованными, если принять во внимание опыт предыдущих кризисов. Например, требование, по которому банки вынуждены переоценивать свои активы в соответствии с их рыночной ценой, оказывается во время кризиса тяжелым грузом на ногах пытающихся выплыть банков. Получается порочный круг: падающие цены на активы ухудшают баланс банков, пугая вкладчиков, и, чтобы их успокоить, банки вынуждены продавать активы, еще больше снижая на них цену. Кажется, что если разрешить банкам не переоценивать активы, когда рынок движется вниз, то порочный круг будет разорван. Однако если не заставлять банки переоценивать активы, то можно попасть в другой порочный круг, в котором иллюзия стабильности поддерживается именно за счет того, что активы, давно превратившиеся на рынке в мусор, значатся на балансе банка как нечто ценное. История Японии в 1990-е гг., в которой правительство защищало не только вкладчиков, но и акционеров, тому свидетельство. Карл Рейнхарт и Кеннет Рогофф в статье Is the 2007 U.S. Sub-Prime Financial Crisis So Different? An International Historical Comparison, опубликованной в мае в журнале American Economic Review, указывают, что издержки ликвидации последствий банковского кризиса могут быть очень велики. В случае Швеции в 1991 г. они составили примерно 6% ВВП, Норвегии в 1987 г. – 8%, а Испании в 1977 г. – более 16%. Однако «стоимость» банковского кризиса в Японии превысила, по отдельным оценкам, 20% ВВП.

В Швеции банковскому кризису 1991 г. предшествовало – в общих чертах – то же самое, что и мировому финансовому кризису 2008 г. (Существенным отличием было то, что кризис следовал за рецессией: за год до кризиса ВВП упал почти на 7%.) В предшествующее десятилетие роль регулирующих органов была значительно снижена, а банки получили возможность инвестировать заемные средства с куда большим плечом, чем раньше. Денежные органы внесли свой вклад: Питер Энглунд в статье The Swedish Banking Crisis: Roots and Consequences, опубликованной в журнале Oxford Review of Economic Policy в 1999 г., указывает на денежную экспансию как на непосредственную причину бума на рынке недвижимости. Когда спекулятивный пузырь лопнул, значительная часть корпоративных кредитов оказались «плохими». В отличие от японского правительства, которое не заставляло банки списывать плохие активы перед обращением за помощью, правительство Швеции действовало очень решительно: владельцам банков – а обратиться пришлось практически всем банкам – пришлось очень туго. Им был оставлен минимум. Была создана комиссия из профессиональных экономистов, занимавшаяся оценкой и распродажей банковских активов. Напрямую правительство Швеции истратило – в сегодняшних долларах – $18,7 млрд на поддержку банковской системы. Это составило чуть больше 4% (план администрации Буша стоит $700 млрд, т. е. примерно 5% американского ВВП).