Дух испарился

Пять историй, составивших нынешний сборник, собраны под одной обложкой вполне механически – никакого нового качества в результате их сквозного прочтения не возникает.

Первая из них – «Поющие кариатиды», самая длинная, о трудовых буднях обитательниц ультраэксклюзивного борделя, в котором девушки предстают перед потенциальными клиентами в виде статуй. Сохранять каменную неподвижность героиням помогают инъекции препарата на основе вытяжки из мозга богомола. Надо ли говорить, что помимо основного зелье это обладает и довольно неожиданными побочными эффектами. Вторая новелла («Кормление крокодила Хуфу») рассказывает об опасных последствиях неосторожного обращения с фокусниками. Третья («Некромент») реализует метафору, скрытую внутри идиомы «лежачий полицейский». Четвертая (псевдонаучное «Пространство Фридмана») исследует глубинную связь денег и космических черных дыр. Пятая («Асассин») пародирует исламскую легенду о накачанных наркотиками средневековых убийцах-смертниках.

Когда накануне выхода книги в сети по уже сформировавшейся традиции появились спойлеры, особых сомнений в их подлинности не возникло. В самом деле, даже в пересказе все пять историй выглядят настолько по-пелевински, что вызывают стойкий эффект дежавю. Которым, собственно, и исчерпываются. Если бы в литературе, как в виноделии, существовала система «слепых дегустаций», вердикт читателя по поводу «Прощальных песен политических пигмеев Пиндостана» скорее всего был бы однозначен: нынешний сборник – творение кого-то из наиболее прилежных и наименее креативных пелевинских эпигонов. Фарсовые сюжеты, старательно выписанные шутки, броские провокативные мысли (на сей раз крайне немногочисленные) – все это по-прежнему имеет «вкус натурального Пелевина», но, как любой суррогат, убедительностью и яркостью не обладает.

Если раньше пропасть, отделявшая Пелевина от многочисленных подражателей, была непреодолима, то теперь ее можно перешагнуть. Как показывает практика разного рода садулаевых или белобров-поповых, писать «под Пелевина» не так уж сложно. Что действительно сложно, так это каждый раз ухитряться «взять нотой выше» и по-новому огорошить читателя, казалось бы полностью адаптировавшегося ко всем пелевинским трюкам.

Именно эта почти магическая способность постоянно прыгать выше головы, не подлежащая рациональному осмыслению, а значит, и копированию, вплоть до «Священной книги оборотня» делала Пелевина пророком, толкователем и певцом своей эпохи. Сейчас она, увы, утрачена, и, хотя упрекать писателя в неспособности в сотый раз превзойти себя едва ли справедливо, справиться с разочарованием от добротной поделки читателю, приученному к откровениям, непросто.

Публикация «П5» может стать символическим рубежом, за которым надежды, что придет Пелевин и что-то важное нам про нашу жизнь объяснит, становятся невозможными. Дух, на протяжении 90-х вещавший устами Виктора Олеговича и позволявший ему прозревать тайный смысл привычных вещей, покинул своего избранника.