Социализм или популизм: И то и другое хуже
Результатом действий властей по преодолению кризиса становится то, что серьезную трансформацию претерпевает святая святых всякой социально-экономической системы – отношения собственности. Происходит фактическая национализация попавших в тяжелое положение компаний посредством предоставления им финансовой помощи. Национализация осуществляется по крайней мере по трем каналам: через выкуп долгов отдельных фирм, через рекапитализацию в обмен на акции, а также путем инфляции накопленных обязательств. Государства склонны взять на себя все пассивы (обязательства) финансовых учреждений как путем гарантий, так и путем прямого вливания капитала. Естественно, что помощь финансовым институтам сопровождается формальным или фактическим размыванием пакетов, принадлежащих частным собственникам. Права частной собственности ставятся под сомнение прежде всего в отношении финансовых институтов (на Западе), а также и предприятий реального производства. Последнее уже налицо в России, что особенно заметно по отношению к тем, кого государство спасает в собственных объятиях от «зловещих margin calls».
Следующим, вполне естественным шагом станет принятие правительственных решений относительно характера деятельности фактически национализированных институтов. Гордон Браун уже заявил, что он будет побуждать попавшие под его контроль банки вкладывать больше средств в малый бизнес. Поддержка малого бизнеса, конечно, святое дело, любимое всеми современными правительствами. Однако последствия такого рода решений нетрудно спрогнозировать: если власти дают указания, куда вкладывать деньги, то они должны будут оказать поддержку своему банку, когда эти политически заданные инвестиции окажутся неэффективными. То есть и господдержка, и неэффективность вложений образуют замкнутый круг. Европейцы первыми объявили об этом комплексе мер в заявлении от 12 октября, а американская администрация присоединилась к ним двумя днями позже.
Наконец, не следует забывать, что мощный поток денежных средств, который хлынет в ближайшее время на рынок, повлечет за собой рост инфляции при одновременном торможении производства. Россияне свыклись жить с инфляцией, и мы должны хорошо помнить из прошлого десятилетия, что она не только является феноменом денежной политики, но также имеет существенный перераспределительный эффект. Кстати, это первым заметил Эдмунд Берк, увидевший еще в 1791 г. в бумажных деньгах французской революции зловещий признак отъема частной собственности.
От национализации к популизму
Параллельно с социалистическими тенденциями нарастают риски популистской политики. Кризис уже переходит на производство. Будут замедляться темпы роста, могут возникнуть проблемы с занятостью. Самым опасным в этой ситуации было бы попытаться искусственно подхлестывать рост при помощи бюджетных вливаний. Охваченным кризисом странам и так придется потратить немалые средства на поддержание в экономике ликвидности, на сохранение устойчивости кредитной системы.
Уже сейчас и на Западе, и у нас раздаются призывы помочь товаропроизводителям. Довольно забавно читать хорошо знакомые по российскому опыту 1990-х гг. рекомендации в наши дни в аналитических докладах крупных банков. Например, такая: «Существенная бюджетная экспансия (вместе с адекватной денежной политикой) могла бы помочь поддержанию устойчивого совокупного спроса». Если бы с такими предложениями выступила еще недавно Россия или какая-либо другая страна с развивающимися рынками, аналитики того же самого банка отреагировали бы на это жесткой критикой и были бы совершенно правы.
Раздача дешевых денег товаропроизводителям в этой ситуации имела бы опасные последствия – даже приведя к краткосрочному повышению темпов роста (да и то необязательно), она не дала бы устойчивого результата, а ускорившаяся инфляция стала бы препятствием на пути инвестиций. Между тем надо помнить, что мы уже завершили стадию восстановительного роста, для которого нужны не инвестиции, а спрос и политическая стабильность. Теперь инвестиции становятся главным источником роста, а популистская политика подорвала бы необходимые для них условия. Было бы непростительно, одной рукой борясь с финансовым кризисом, другой выстраивать барьеры на пути экономического роста.
Левый поворот – не навсегда
Левый поворот, наблюдаемый в странах с укоренившейся капиталистической традицией, для российского наблюдателя чем-то напоминает резкий поворот от военного коммунизма к нэпу. Еще в марте 1921 г. ничего не предвещало отказа от жесткой модели, в которой видели начало осуществления коммунистической мечты. И вдруг несколькими неделями позднее происходит резкий поворот в сторону восстановления рыночных отношений. Что случилось? Советская власть оказалась на грани уничтожения, и сигнал, отправленный кронштадтским восстанием, был понят большевистским руководством. Новая экономическая политика должна была снять конфликты, ослабить социальное напряжение, восстановить экономический рост. Нэп, по словам Ленина, вводился «всерьез и надолго», но «не навсегда». Этот же вопрос мы должны задать себе сейчас.
Поворот к социализму является, несомненно, попыткой получить время для передышки, переосмыслить ценности. Пока еще рано судить, надолго ли он. Но точно не навсегда. Всякое избыточное госрегулирование противоречит гибкому и динамичному характеру современных производительных сил, вызовам постиндустриальной эпохи – так же как рыночная стихия плохо монтировалась с задачами ускоренной индустриализации начала ХХ в. Именно поэтому рыночная модель нэпа была свернута уже через несколько лет. И именно поэтому вряд ли можно про нынешние этатистско-социалистические тенденции говорить, что они «всерьез и надолго». Другое дело – популизм. Он неистребим, и его распространение является лишь отражением качества национальной элиты.
Первая часть статьи была опубликована в номере от 24.10.2008, в пятницу.