Финансовая система: Новая роль МВФ
Хаотичная и дорогостоящая международная реакция на мировой финансовый кризис побудила президента Франции Николя Саркози, британского премьер-министра Гордона Брауна и президента Германии, бывшего руководителя МВФ Хорста Келера призвать к проведению новой Бреттон-Вудской конференции для разработки новой глобальной финансовой системы. Подобный шаг требует четкого понимания того, чего именно можно добиться с помощью нового соглашения.
Легко признать недееспособность мировой финансовой архитектуры: слишком большая ее часть лежит в руинах. Существующие организации и в стабильные времена выглядели все менее и менее эффективными, а сейчас ярко демонстрируют собственную бесполезность. Хотя МВФ приводил убийственно точные оценки потерь при обвале жилищного рынка США, фонд не сыграл практически никакой роли в противодействии текущему кризису. Это первый случай со времен Бреттон-Вудской конференции 1944 г., когда фонд держится в стороне.
Вместо МВФ первую скрипку играет «группа семи» – объединение, состоящее преимущественно из средней величины стран Европы, в котором не представлены развивающиеся страны Азии – глобальные лидеры по размеру сбережений.
Успех Бреттон-Вудской конференции обусловлен отнюдь не тем, что на ней присутствовали все государства, которые принимали активное участие в мировых процессах того времени. Джон Мейнард Кейнс, вдохновитель Бреттон-Вудса, полагал, что одной из причин неудач в борьбе с депрессией 1930-х гг. было проведение масштабной и хаотичной Международной экономической конференции 1933 г. в Лондоне, которая ничего не могла решить. Кейнс пришел к выводу, что действительно эффективный план может быть создан только «одной-единственной державой или группой держав-единомышленников».
По большому счету Кейнс прав. Но ему следовало бы добавить, что максимальный эффект достигается, только когда одно государство способно вести переговоры с другим государством. Самые крупные успехи финансовой дипломатии достигались в ходе двусторонних переговоров двух сильных держав, отстаивающих различные подходы к международной экономике.
Это относилось и к подготовке Бреттон-Вудской встречи. Несмотря на то что в ней участвовало 44 страны, действительно важную роль играли только две из них – Великобритания и, в первую очередь, США. Соглашение было сформировано в процессе англо-американского диалога при периодическом посредничестве Франции и Канады.
Двусторонние переговоры оставались ключом к любому крупному успеху финансовой дипломатии любого уровня. В начале 1970-х гг., когда прекратилось существование системы золотого стандарта, МВФ, казалось, свое отжил. Его устав был пересмотрен в ходе переговоров между США, стремившимися к большей гибкости, и Францией, которая стремилась к созданию на новом уровне такой же стабильной и предсказуемой системы, как золотой стандарт.
В конце 1970-х решение вопроса денежных отношений в Европе казалось безнадежным делом, пока Франция, Германия и Великобритания пытались вести одновременные переговоры. Стоило Франции и Германии начать двусторонние переговоры – и стороны быстро пришли к взаимному согласию. В середине 1980-х, когда бешеные колебания обменных курсов потребовали введения новых мер по защите торговли, США и Япония сумели найти выход и стабилизировать обменные курсы.
Как должен реализовываться принцип двусторонних отношений сегодня? Если говорить о странах, очевидные кандидаты для двусторонних переговоров – крупнейший должник мира США и крупнейший держатель сбережений Китай. Сторонам предстоит разрешить абсолютно новую проблему: как государства должны контролировать финансовые потоки, которые вот уже 40 лет перемещает частный капитал.
Две альтернативные модели контроля за этими передвижениями успешно существовали до 2008 г. Первая – американская, состоящая из жестко поднадзорных банков, частично регулируемых инвестиционных банков и практически не регулируемых государством хедж-фондов. Вторая – китайская, где все более дорогостоящее управление госрезервами уступило место напористым суверенным фондам, стремящимся к стратегическим инвестициям в зарубежные активы.
У обоих подходов есть свои недостатки, спровоцировавшие политические разногласия. Крах американской модели объясняется тем, что банки оказались крайне уязвимыми для паники, разразившейся, когда стало ясно, что новые производные финансовые инструменты создали целую гору мало понятных проблем. Недавние крупные антикризисные пакеты и выкупы американских банков вызвали ожесточенные дискуссии, какие банки получили помощь и в чьих политических интересах. Идет ожесточенный спор о том, какое влияние оказывает Goldman Sachs на минфин США. А широкомасштабный выкуп банков в Европе (в Германии, например, пакет помощи достиг целых 20% ВВП) вызвал разногласия по поводу распределения издержек.
Китайская модель породила националистические страхи о возможном использовании суверенных фондов для захвата стратегически важных предприятий или даже целых секторов экономики.
Главной причиной создания МВФ было то, что практически полностью автоматизированная и жестко ограниченная правилами организация станет наименее политизированным инструментом для стабилизации рынков. Этот постулат остается верным и в наши дни: управление временными госпакетами акций в банках, нуждающихся в рекапитализации, от имени крупных инвесторов (например, стран Азии с активным платежным балансом) нуждается в нейтральном, деполитизированном буфере между правительствами и частными компаниями.
Придав МВФ функции по спасению частных компаний, мы признаем доминирующую роль частного сектора на современных рынках. В то же время привлечение международного учреждения, связанного жесткими правилами, минимизирует политические риски при рекапитализации банков и валютных интервенциях.