Театр из старых бумажек

В предисловии к книге Павич уверяет, что написал «роман-антологию», поскольку роман «как единое целое держит сквозная тема и личность автора». Но, если уж по-честному, никакой перед нами не роман, а именно что антология. Антология мирового рассказа в версии знаменитого серба. Впрочем, что это я... о каком «по-честному» может идти речь, это же проза великого комбинатора, на счету которого помимо прославленного романа-лексикона «Хазарский словарь» есть роман-кроссворд, предполагающий чтение по горизонтали и по вертикали, и роман-руководство по гаданию на картах Таро – с его помощью, как уверяет Павич, можно выяснить собственное будущее.

Правда, «Бумажный театр» следует читать самым обычным способом – слева направо и сверху вниз. А единственное, что он предсказывает, – это скорую литературную смерть автора. Шутка. Просто здесь читатель не найдет ничего, что не встречал бы в прежних павичевских книгах.

И тем не менее следить за игрой воображения мэтра весело. Павич сочинил 38 рассказов, якобы написанных во всех тех странах, где выходили в свет его книги. Каждый из текстов он снабдил биографией автора, перечислением национальных издательств, в которых тот (и надо полагать, сам Павич) публиковался, а также основными сведениями о жизни и смерти.

Далеко не всех своих двойников Павич лишает жизни, но уж если лишает – делает это со вкусом: грузинского писателя укусила лошадь, шведского уморила «болезнь роста» (перед смертью швед начал расти). Норвежца и японца Павич укокошил в автокатастрофе, финна заказал киллерше, а про словенскую сочинительницу сухо сообщил, что та «умрет через пять лет». Есть, кстати, среди рассказов и один, сочиненный от имени «самого переводимого сербского автора».

Помимо этой любимой павичевской игры с писателем реальным, вымышленным и читателем, «самый переводимый» по-прежнему увлечен снами, миражами и чуть измененными версиями одних и тех же событий. И голландскую историю «Кресло, несущее смерть» примерно с середины начинает по новой.

Видимо, из-за любви к удвоениям испанских рассказов Павич написал сразу два, т. е. стран получилось вовсе не 38, как автор объявил в предисловии, а 37. Кроме этих невинных обманов Павича, как и раньше, привлекают таинственные отравления, странные убийства, коллективное авторство, картины, корзины, картонки из разных культур и эпох. Из относительно новых тем – «смерть книги», бумажный вариант которой вот-вот окажется вытеснен электронным.

Понятно, что российский читатель с особым пристрастием отнесется к рассказу «Картины» русской эмигрантки Екатерины Тютчевой, опубликованному в книге последним. И не будет разочарован лишь в том случае, если перед «Тютчевой» прочтет всю книгу и успеет привыкнуть к тому, что Павич расставляет свои зеркала отнюдь не напротив традиций русской, немецкой, французской и прочих литератур. Он вглядывается не в мировой рассказ, а в одного только писателя – и, похоже, не сомневается, что писателя мирового.-

Милорад Павич. Бумажный театр: Роман-антология, или Современный мировой рассказ.