Владимир Голубков: «Сейчас можно собрать полрынка», - Владимир Голубков, председатель правления Росбанка

Владимир Голубков возглавил Росбанк вскоре после перехода банка под контроль Societe Generale (SG). Вскоре после этого вышел скандал: банк в своей отчетности раскрыл данные о размере средств на депозите одного из бывших акционеров – Михаила Прохорова, чьи юристы пригрозили банку судом. Обсуждать отношения Прохорова и банка Голубков не захотел. Зато подробно рассказал о позиции банка в конфликте между бывшими акционерами и перспективах в свете финансового кризиса.

– Есть те, кому деньги нужны очень сильно, в первую очередь компаниям, занимающимся строительством и девелопментом, поскольку у них нет потока, чтобы обслуживать кредиты. Цены падают, продажи падают – соответственно, выручка упадет, они на высоких ценах инвестировали в железо, цемент, участки, так что себестоимость у них может быть выше цены. Еще год назад французские акционеры призывали нас не увлекаться этим сектором, потому что опасались кризиса, что мы и сделали, поэтому у нас нет ни одного дефолта и не ожидаем в ближайшем будущем. У нас банк достаточно консервативный был всегда. Не очень хорошая ситуация у металлургов. Но, к счастью, у нас в случае с ними нет больших рисков. «Норильский никель» мы давно серьезно не финансируем, они в основном привлекали внешнее финансирование по низким ставкам. Но у них ситуация хорошая, не то что в черной металлургии. Прокат и арматуру брали строители – перестали или сильно сократили, лист брали автозаводы – перестали. Рельсы РЖД заказывала – но теперь программу инвестиций урезала, экспорт значительно снизился. Серьезные проблемы возможны у автодилеров, но опять же у тех, кто сильно закредитован, у кого много незавершенных проектов. А в целом все завязано на реальную экономику. Хорошая ситуация по-прежнему у госпредприятий, у кого реальный госзаказ есть – с ними мы продолжаем активно работать. Много выигрывали тендеров по администрациям, продолжаем деньги выдавать, причем иногда по цене ниже, чем привлекаем в ЦБ, но считаем для себя важным выполнение обязательств.

– Как менялось поведение розничных клиентов начиная с сентября?

– Поведение обычное – как всегда в кризис. А для российского человека слово «кризис» и действие – пойти в банк и снять деньги – практически связаны неразрывно. Конечно, такого в 1998-м или даже в 2004-м в отдельных банках не наблюдалось, но в октябре снимали активно, в ноябре перестали, сейчас пошел приток.

– В том числе и за счет кредитов?

– Количество заявок возросло резко на все – от овердрафта до ипотеки. Число запросов на авторизацию увеличилось раза в два. Мы закрыли наиболее рисковые программы: кредиты с нулевым взносом, автокредит на подержанные машины, ипотечный кредит с 10%-ным взносом. Первичную ипотеку оставили только для сотрудников корпоративных клиентов и для добросовестных заемщиков. Стали очень внимательны к фактору рисков: перестали давать [кредиты] без справки 2-НДФЛ, подняли минимальную планку дохода заемщика. Выдачу экспресс-кредитов практически закрыли, кризис помог их снизить почти до нуля, что, впрочем, полностью соответствует нашей стратегии по отказу от кредитования в магазинах. На будущий год ожидаем роста просрочки. Дефолты первого платежа подросли пока незначительно.

– Что прежде всего повлияло на рост спроса?

– Банки стали меньше кредитовать. К тому же у нас началась рекламная кампания, которая была организована в июле и которую мы уже не могли остановить. Чуть-чуть на вклады ее переориентировали, потому что отток в октябре был серьезный, хотя и меньше, чем в среднем по системе. В основном, оказалось, вынули деньги те, у кого был вклад свыше 700 000 руб. Сейчас запускаем специальный вклад свыше 3 млн руб. с пакетом дополнительных услуг.

– А как вип-клиенты себя ведут?

– В целом вип-клиенты сразу конвертировали валюту – в одну неделю поменяли более миллиарда долларов. Часть переложили в наличные, хотя гораздо скромнее, нежели в классической рознице.

В основном операции были безналичными. Хотя с наличными у нас проблем не было. Люди стали сразу зарплату забирать и покупать доллары. Мы кое-где специально разъясняли, что конвертацию можно сделать прямо в банкомате. Но, к сожалению, менталитет неубиваем – люди забирают наличные, а потом на них же покупают доллары.

Когда вносили закон (о повышении страхового возмещения по вкладам. – «Ведомости»), я в Госдуме говорил, что разница между 700 000 руб. и полной суммой вклада небольшая с точки зрения риска, но большая с точки зрения психологии. В Европе пошли на это, и все сразу успокоилось. Сейчас ситуация стабилизируется, но мы ожидаем сокращения депозитной базы, поскольку зарплаты будут снижаться, доходы – сокращаться, кредитов будет выдаваться меньше.

– А как вы относитесь к идее моратория по выплатам за кредиты для тех, кто по какой-то причине не может платить?

– Отрицательно, потому что ситуация может стать неуправляемой. Люди могут воспринять это как сигнал, что можно вообще не платить банкам. У многих банков ипотечные кредиты секьюритизированы. И массовая неуплата может грозить требованием досрочного погашения облигаций из-за ухудшения качества заложенного портфеля. Конечно, очень хорошо, что государство заботится о своих гражданах. Но мне кажется, что людей надо ориентировать, что возможны, вероятно, отсрочки, а не прощение долга за счет государства – поскольку это по меньшей мере нечестно по отношению к тем, кто кредиты не брал. Конечно, проще, чтобы такие кредиты АИЖК, например, выкупало, хотя на этом пути тоже много вопросов, как избежать недобросовестного подхода уже со стороны банков. Есть еще такой момент – как определить, потерял человек работу или нет? Одно какое-нибудь ООО может выдать справки десяти тысячам людей. Хотя мы и пытаемся отслеживать такие предприятия – есть обмен черными списками предприятий и адресов, где сажают человека на телефон и он отвечает, что все у него работают с большой зарплатой и т. д.

– А какая доля таких заявок?

– Их сложно учитывать, потому что мы их отметаем на начальном этапе. Есть учет по мошенничеству, туда попадает [заявка], если мы вовремя не выловили. Из общего числа [случаев] просрочки мошенничество иногда достигает 10%, хотя обычно меньше. Но многое от региона зависит, в Москве этот показатель выше остальных.

– Что делаете, когда обнаруживаете мошенничество?

– У нас построена система работы с кредитом с самого начала – еще до выдачи. Перед погашением sms посылаем, чтобы люди не забывали. Не может платить – пусть лучше позвонит, придет в отделение. У нас есть разные схемы реструктуризации, может, человек в отпуске, уехал, заболел, умер, в конце концов – тоже бывает. Если неоплата все-таки вылезает, на следующий день человек попадает по системе «софт-коллекшн» в колл-центр, там снова sms, письма, звонки – так до 90 дней. Если выявляется мошенничество – сразу передаем в службу безопасности. После 90 дней начинает работать собственное коллекторское агентство, около 1000 человек по всей России, которые занимаются непосредственно обзвоном, объездом, звонят на работу, родственникам, обращаются в суд. Хотя суд – это крайняя мера, она длительна и затратна. Если кредит небольшой, судебные издержки превышают возможный возврат. Но мы все равно подаем в суд, потому что, во-первых, чтобы списать кредит, нужно судебное решение, а во-вторых, из дисциплинарных соображений, чтобы человек чувствовал ответственность за свои поступки.

– В Москве насколько больше невозврата?

– Значительно больше, чем в регионах. Концентрация людей, ищущих легких денег, всегда выше в финансовых центрах. У нас в Москве менее 15% розничных кредитов, и эти кредиты самые затратные с точки зрения выдачи, не самые доходные и более рискованные, чем в регионах, плюс конкуренция высокая. С точки зрения депозитов это, безусловно, рынок интересный. А с точки зрения кредитов у нас лучший регион Дальний Восток – по качеству портфеля, по доходности, по затратам.

– Там вообще мало кто кредиты выдает.

– Не скажите – там конкуренция достаточно высокая. «ВТБ 24», «Восточный экспресс», «Урса банк», Банк Москвы... При том что там немного экономически интересных городов: Хабаровск, Благовещенск, Владивосток, Южно-Сахалинск. Народу мало живет – всего 6,5 млн на огромной территории. У нас серьезное преимущество, мы начали раньше, выстроили систему, не позволяющую ни одному кредиту остаться на день без внимания нашего сотрудника. В ритейле с кредитом самое главное не ждать – надо звонить, посылать напоминания, это дает результаты.

– Сталкивались с дефолтами из-за кризиса?

– У нас программа реструктуризации существует уже почти три года, есть реструктуризация при потере трудоспособности, при потере работы. Мы, безусловно, ожидаем увеличение риска на следующий год и у себя в бюджете это закладываем.

– Какое увеличение?

– Значительное.

– Насколько болезненно останавливать раскочегаренную машину по розничному кредитованию?

– Мы не планируем сокращать розничный портфель, даже планируем рост порядка 15% в 2009 г. Другое дело, что за рисками будем следить более внимательно. Ипотеку, например, будем продолжать развивать, поскольку продукт очень важен для длительных взаимоотношений с клиентами, продажи в дальнейшем им других продуктов. Но при существующих на рынке ставках нагрузка на клиента чрезмерная: более половины ежемесячного платежа – а при коротких сроках и до двух третьих – приходится на погашение процентов, тогда как при классической ипотеке покрытие процентов не должно составлять более одной трети ежемесячного платежа. Мы это прекрасно понимаем, но в условиях кризиса, боюсь, другого выхода не видно – когда мы привлекаем у ЦБ под 12–13% годовых на полгода и внешнего рынка заимствований практически нет, невозможно выдавать ипотеку под 5–6%. Мы будем продолжать программу для корпоративных заемщиков, добросовестных заемщиков по кэш-кредитам и по кредитным картам, автокредитам. Машина сама по себе, конечно, является залогом, но все-таки источник погашения – это человек, его зарплата, поэтому мы ориентируемся на нее. Понимаем, что объемы продаж упадут, по автокредитам например, с другой стороны, конкуренция снизится. Основной рост – за счет ипотеки, кэшевых кредитов и кредитных карт. Овердрафты по зарплатным проектам снижать не планируем, мы считаем, что человеку правильнее дать кредит на предприятии – там, где он работает, где мы понимаем его зарплату, – чем давать его в магазине с риском в пять-шесть раз больше.

Конечно, содержание и развитие сети – дорогое удовольствие. Поэтому в следующем году не будет, как в этом, открыто 140 новых отделений. Зато на следующий год планируем под 1000 банкоматов поставить – кроме бизнеса, это еще и сокращение затрат. 30% того, что мы ставим, – это кэш-ины (банкоматы с функцией приема наличных. – «Ведомости»), они работают круглосуточно, и каждый заменяет одного-двух кассиров.

– Как с корпоративными клиентами дела обстоят?

– Вы сейчас рассматриваете проекты с горизонтом в несколько лет?

– Рассматриваем корпоративных клиентов, которые нам приносят что-то еще кроме просто кредитования – зарплатные проекты, обслуживание счетов.

– Новых клиентов с улицы рассматриваете?

– Вопрос, что такое новая клиентура. Корпоративный кредит за месяц не рождается. Если к нам сейчас придет неизвестный застройщик и скажет: у меня участок земли и я на нем хочу небоскреб построить, скорее всего, мы его рассматривать не будем. Несколько крупных кредитов было выдано тем, кто раньше с нами работал, а сейчас вернулся. Для нас важно, что устойчивое предприятие, устойчивый бизнес, устойчивый денежный поток плюс дополнительный бизнес для банка. Мы скорее откажем нашему какому-то существующему клиенту из более рискованной области и без дополнительного бизнеса. У нас нет никакого запрета новому не давать, хотя мы не готовы сильно растить корпоративный портфель. Это разные вещи. Мы собираемся за счет погашений привлекать клиентуру, которая нам больше интересна. Вполне возможно, что она будет совершенно новая.

– А на розничные сети как вы смотрите?

– Даем деньги, «Седьмому континенту» недавно дали $150 млн. Мы считаем, что нормально организованные сети с нормальной долговой нагрузкой вполне годятся для сотрудничества, особенно продуктовые. Люди, может быть, перестанут покупать новые автомобили, лишнюю шубу, но хлеб, молоко и масло будут покупать всегда.

– Вам не предлагали посмотреть на какой-нибудь банк, который не очень хорошо себя чувствует?

– Мы подписали договор с ЦБ о возможной санации банков, составили список банков, с которыми готовы поработать. Но мы не планируем существенного роста за счет поглощений, поскольку считаем, что естественный рост для нас более эффективен. Мы готовы помочь ЦБ как эксперты и практики. У нас есть команда, которая объединением ОВК занималась. Там высококвалифицированный персонал. Я считаю, что ЦБ и правительство банковскую систему поддержали и наша обязанность, как крупного банка, им оказать содействие с нашей стороны.

– Где у вас водораздел с другими банками группы в России? Не планируется ли объединение?

– Мы внутри себя создали отдельный департамент по интеграции. Вопрос перехода под одну лицензию не стоит, потому что структура акционеров разных банков разная. Это договоренности SG с «Интерросом», на которые мы влиять не можем. Под интеграцией пока подразумевается то, что, являясь частью большой международной группы, мы не можем жить вне ее с точки зрения отчетности, рисков, финансов и HR-политики, и мы уже три квартала сдаем отчетность в формате SG, по IT, по рискам двигаемся в направлении Базеля-2. С точки зрения операционного риска его требования гораздо более жесткие, чем существующие. Поэтому мы в банке создали дирекцию постоянного контроля, включающую операционный риск и комплайнс. По корпоративным клиентам с БСЖВ определяемся, для какого клиента какой банк основной. С «Дельтакредитом» взаимодействуем плотно в части агентских продаж.

– Основной акционер просил вас расходы сократить?

– Просил не растить. Мы тормозим ряд проектов развития, в том числе сети, не наращиваем персонал. Есть задача оптимизации и централизации – бэк-офиса, из отделений в филиалы, например: это высвобождает 30% людей примерно, мы над этим работаем не первый год. Есть хорошая возможность за счет высвобождающихся людей усилить направление продаж: например, планируем ввести клиентских менеджеров по рознице, где-то выравнять ситуацию с доходами сотрудников – в ряде регионов мы отставали от рынка. Вообще, я считаю, что лучше больше платить меньшему количеству людей, чем пытаться ручным трудом заменить автоматизацию и технологию. Безусловно, это не вопрос недель или даже месяцев, но в этом направлении уже двигаемся и будем только ускоряться. В целом считаю, что сейчас подходящее время для реорганизации сети – введения современных технологий продаж, более клиентоориентированной организации пространства в отделениях. Пока росли по 50–100% в год, до этого руки не доходили – сначала поглощали ОВК, затем активно развивались с рынком. Сейчас хорошее время, чтобы осмотреться и завершить начатое.

– Банк иногда действует в интересах миноритарных акционеров. Покупка акций «Норникеля» за счет полученных от него же средств в управление, например, была поручена...

– Для банка это коммерческая операция, мы на этом неплохо заработали. Хотя и рассматривался вариант реализации этой схемы без Росбанка именно по этой причине. Но приняли решение, что в интересах всех акционеров согласиться, потому что банк заработал денег и не получил никаких рисков. Где вы видели, чтобы $1 млрд раздавали в доверительное управление?

– Но вы волей-неволей втягиваетесь в эту историю.

– Мы давно втянуты, знаем всех этих людей много-много лет. Было бы странно им отказать в такой просьбе, даже не в просьбе, а в предложении о бизнесе. Уверен, что, если б они пошли в ВТБ, он бы с удовольствием это сделал за деньги, которые были заплачены при отсутствии кредитных и операционных рисков.

– А с офертой ТГК?

– Тоже чисто клиентская операция, которых мы делаем сотни в год, – естественно, объем этой гарантии значительно выше. Мы выполняли техническую роль. Если бы была необходимость выплаты по гарантии, мы бы по ней платили, используя обеспечение, которое у нас есть. Гарантия коммерческая, выдана в отношении неопределенного круга лиц, на определенный срок с покрытием от клиента. Банк опять же получает нормальные деньги.

– Вы покупаете ценные бумаги сейчас?

– Покупаем облигации, если видим, что заемщик лучше, чем его оценивает рынок. Резали западные инвестбанки русские книжки, и появились на рынке облигации «Газпрома» с доходностью 30% годовых с погашением в феврале, другие отличные бумаги, жалко, объемы небольшие. Акции не покупаем, считаем, что не тот рынок сейчас. И вообще, для универсального банка держать большую собственную позицию считаю не совсем правильно – есть клиентский бизнес, брокеридж, арбитраж.

– Марджин-коллы были?

– Мы под акции практически не кредитовали, как правило, залог был комбинированный. Чтоб кто-то пришел и сказал – у меня больше денег нет, платить не буду, дайте бланковый кредит – такого не было. Есть клиенты, у которых возникают сложности, но залогов и денежных потоков достаточно. Реструктуризации бывают – что-то, например, перевернули из рублей в валюту. Если мы видим, что есть выручка в валюте, мы настойчиво предлагаем кредит взять в валюте.

– Нет опасений относительно того, что могут сделать вышедшие из капитала акционеры, занявшиеся банковским бизнесом? Они ведь знают все тайны Росбанка.

– Чтоб построить любой бизнес, требуется время. Михаил Дмитриевич [Прохоров] и Александр Владимирович [Попов] – серьезные, уважаемые бизнесмены, хорошо разбирающиеся в банковском бизнесе. Я считаю, что у них все получится, но на это требуется время и силы. Конкуренции мы не боимся, у нас, как и у всех, есть свои плюсы и минусы. А никаких тайн в Росбанке нет, секрет успеха – упорный труд на протяжении длительного времени.

– А нет опасений, что клиентов уведут?

– Сейчас не нужно особых контактов с клиентами, надо просто сказать, что кредиты даем, – и можно собрать полрынка. Появляется еще один конкурент, зато многие исчезают.