Сладко-розовый букет

Эрик-Эмманюэль Шмитт, выпускник престижной «Эколь нормаль», защитивший докторскую по философии, слишком умен и образован, чтобы написать совсем уж безвкусную книжку. И пока что поводов в этом сомневаться не было. Лучшее из того, что Шмитт до сих пор сочинил, а вместе с тем и самая знаменитая его повесть – «Оскар и Розовая дама» рассказывает о смертельно больном мальчике, пишущем письма Богу. Сентиментальность истории мягко уравновешивается авторской сдержанностью и аскетизмом письма. Именно с тех пор Шмитт считается писателем мудрым и никогда не забывающем о чувстве меры. Новый сборник новелл Эрика Шмитта, «Мечтательница из Остенде», неизбежно поколеблет его прочную репутацию. Книга скользит в опасной зоне аффектированной чувствительности и рафинированной романтики, постоянно рискуя свалиться в совсем уж непростительную пошлость. «Мечтательница из Остенде», безусловно, должна была выйти в обложке hot pink, оглушительно-розового цвета. Причем не в твердой, а в мягкой, и не с обнаженной дамой на картинке, а с кровоточащим сердцем, пронзенным золотой стрелой. С образами именно такой расцветки и степени новизны и работает на этот раз Шмитт. Возможно, уставшей женщине в метро, поклоннице любовных романов, будет в созданном им мире комфортно.

Тем не менее по крайней мере одна новелла сборника может оказаться любопытной и для более широкой аудитории. Недаром она дала название книге и помещена первой. С лукавой улыбкой Шмитт вышивает «Мечтательницу из Остенде» по канве гомеровской «Одиссеи».

Госпожа Эмма ван А., к тому времени, когда ее встречает рассказчик, разбитая инсультом старушка в инвалидном кресле, в юности желала походить на всех обольстительниц Улисса сразу – от Навсикаи до Цирцеи и сирен. По Гомеру она строила и отношения с возлюбленным, которого, подобно феакийской царевне, впервые встретила на берегу нагим. Шмитт добавляет в историю немного готики, изрядно романтики и эротики в избытке. Действие происходит почти что в замке, в роскошной и мрачноватой вилле ХIХ в., хозяйку виллы окружает громадная библиотека и тайны, а ее бурный роман окутан тонким покрывалом эротизма в древнегреческом духе. Мечтательница из Остенде живет в мире книг и фантазий. До последних строк мы так и не узнаем, была ли история любви Эммы плодом ее воображения или чистейшей правдой. Напряжение между изысканным литературным вымыслом и скучноватой реальностью и держит читателя в тонусе.

Остальные новеллы строятся на том же противостоянии тьмы истин и возвышающего обмана, пена иллюзий то разбивается о реальность, то сглаживает и меняет ее. Хотя наблюдать за этой сшибкой в других новеллах много скучней – что в истории о женщине, столкнувшей в пропасть собственного мужа («Совершенное преступление»), что в рассказах о пугливом профессоре, никогда не читавшем романов («Скверное чтение»), и современной Галатее – больничной медсестре, возрожденной к жизни и любви парализованным пациентом («Выздоровление»). Тем более в последней новелле книги – о странной незнакомке, долгие годы ожидавшей кого-то на вокзале с букетом в руках. Угадайте, что случилось с бедняжкой, когда она все же встретила его? Разумеется, шпаги скрестили Любовь и Смерть. Эта шпага проколола бы насквозь и автора, допускающего подобное на страницах своих книг, но, на счастье Шмитта, существует один дружелюбный жанр, на который можно списать и ходульность сюжетов, и тривиальность персонажей. Сказка. Сочтем, что перед нами всего лишь сказки для читательниц-мечтательниц, – и все встанет на свои места.