Газовый конфликт: Торг неуместен
Быструю эскалацию конфликта вокруг транзита российского газа через территорию Украины, приведшую к близкой к чрезвычайной ситуации в ряде экономик Восточной и Западной Европы, часто объясняют его политическим, а не экономическим измерением. Этот тезис озвучен и российским руководством, и менеджментом «Газпрома», и некоторыми представителями ЕС и Украины (в частности, спикером Верховной рады Володимиром Литвиным). Отсюда очевидное, казалось бы, решение – вернуть спор в преимущественно коммерческое русло. Парадокс заключается в том, что исключительно экономическая трактовка конфликта в данном случае не облегчает, а затрудняет поиск устраивающего все стороны решения.
Транзит российского газа в Европу осуществляется в условиях двухсторонней монополии: основные месторождения газа расположены в России, а существующая – доставшаяся в наследство еще от советского периода – транспортная инфраструктура не позволяет доставить основные его объемы европейским потребителям иначе чем через территорию Украины. До введения в строй альтернативных, идущих в обход территории Украины газопроводов и осуществления прорыва в технологиях сжижения газа Россия и Украина обречены на взаимодействие по газовому вопросу в условиях двухсторонней монополии.
Двухсторонняя монополия обусловливает высокую степень взаимной зависимости сторон: ни одна из них, даже если формально именно она является собственником продукта, не способна диктовать свои условия другой (потребителю или «перевозчику»). С одной стороны, обе стороны заинтересованы в сотрудничестве ввиду отсутствия альтернатив. С другой стороны, пропорции разделения между ними выгод от такого сотрудничества определить весьма нелегко. Когда каждая старается максимизировать свою долю в них (а что еще ожидать от участников коммерческой сделки?), заключение сделки, а также четкое выполнение ее условий находится под постоянной угрозой срыва. Осознание сторонами, что можно получить больше за счет уменьшения доли контрагента, негативно сказывается на контрактной дисциплине и обусловливает постоянные тенденции к пересмотру условий контракта и оппортунистическому поведению в других формах. Причем чем рациональнее ведут себя участники сделки – чем последовательнее их стремление к максимизации своей доли в совокупной прибыли, – тем труднее идет сотрудничество.
Данный тезис был многократно проверен средствами экспериментальной экономики задолго до нынешнего конфликта и схожей с ним ситуации, сложившейся с поставками газа в 2006 г. Его простейшей моделью является модель торга, или bargaining game. В модели торга двум игрокам предлагается разделить между собой определенную сумму, скажем 1000 руб., на следующих условиях. Одна из сторон предлагает свои пропорции обмена, вторая либо соглашается с ними, либо предлагает свои (в одном из вариантов игры – игре ультиматума – при отказе второй стороны от предлагаемых первой условий дальнейшего торга не происходит, и сделка срывается). Игрок, формулирующий свое предложение первым, может претендовать и на 500, и на 999 руб., полагая, что для второго игрока получение одного рубля все же лучше, чем ничего. На практике организаторы экспериментов – например, Джейсон Шогрен и Сьюзан Каск (Jason Shogren, Susan Kask) – наблюдают совершение сделок в большинстве случаев, однако чем сильнее создаваемые для игроков стимулы максимизировать свою долю в условной 1000 руб., тем меньше шансов на успех. Вместо одного рубля каждый претендует на 999.
Следуя этой логике последовательно и «упрямо», рациональные игроки не способны к заключению сделок в условиях двухсторонней монополии. Если сделки и совершаются, то не благодаря, а вопреки чисто экономической логике, когда в ход идут иные, чем исключительно экономические, критерии (например, разделить прибыли поровну или в неравной пропорции, но так, чтобы не обидеть другую сторону). Итоги аналогичного эксперимента, проведенного мной на семинаре в Высшей школе экономики: случайным образом разбитым на пары второкурсникам, находившимся в аудитории, чаще всего удавалось «совершить сделку», причем пропорция 3/2 оказалась наиболее распространенной. Вроде и выиграл, и контрагенту не так обидно, когда предложили «всего рубль».
Получается, что взаимодействия в условиях двухсторонней монополии так или иначе имеют тенденцию к выходу за пределы чисто экономической логики: торг в чистом виде здесь неуместен. Неэкономическими факторами, способными облегчить заключение сделки и обеспечить контроль за ее исполнением, могут быть политические соображения (не как исключение из правил, а как раз их неотъемлемая часть), эмоции (например, личные симпатии), неравный потенциал силы между сторонами и многое другое. Те же факторы со знаком минус затруднят сделку: например, когда стороны исповедуют взаимоисключающие политические принципы.
Решение в нынешнем газовом конфликте тоже не имеет исключительно коммерческого характера: без политики, учета неэкономических критериев справедливости и привлечения третьих сторон, обладающих значительным потенциалом принуждения, опять не обойтись. Тезис же о «споре хозяйствующих субъектов» стоит оставить на совести авторов стандартных курсов экономики и отдельных политиков, стремящихся представить свою политическую игру в розовом экономическом свете.