Экономическая политика: Кнут без пряника
Для начала три цитаты из телеинтервью нашего президента, показанного 15 марта в программе «Время»: «Такого рода представители в банках коммерческих крупнейших появятся <...> Они будут давать согласие на совершение тех или иных сделок, смотреть за тем, чтобы кредиты выдавались на приемлемых, нормальных рыночных условиях».
Цитата вторая: «Всякого рода посредники, которые работают в регионах, должны иметь совесть. И задача губернаторов разобраться с тем, чтобы те надбавки, которые они используют и по импортным препаратам, и по нашим препаратам, находились в каких-то разумных рамках. Если они этого не сделают, будут разбираться правоохранительные органы. Это я обещаю». Третья: «При этом мы раньше практически не контролировали ценообразование <...> Я думаю, что мы могли бы сейчас принять решение об обязательном декларировании отпускных цен на наиболее важные препараты».
Не раз приходилось слышать, что президент Медведев является истинным носителем либеральных ценностей и только и делает, что ждет своего момента, чтобы реализовать концепцию «просвещенного государя». Но ему успешно противостоит закаленный в бюрократических схватках премьер, который не хочет отказываться от созданной с такими усилиями вертикали. Слыша такие разговоры, я всегда спрашиваю сторонников этой концепции: а где они, доказательства либерализма Медведева, т. е. действия? Увы! Не слышу ничего нового в ответ, кроме чьей-то «убежденности» и каких-то «знаков», а также рассуждений о том, «как ему там сложно приходится».
Приведенные цитаты из выступлений президента подводят меня к логической развилке. Первое прочтение: будучи даже хорошим юристом, президент просто не очень хорошо разбирается в экономике и готов произносить те слова, которые ему напишут помощники; то они напишут, что «свобода лучше несвободы», а то – про несправедливость мирового рынка нефти. Второе прочтение: президент говорит все это осмысленно. В таком случае все предложенные им меры – административный контроль за потребительскими ценами, защита рынка труда от иностранных работников, противодействие закрытию неэффективных предприятий – носят ярко выраженный нерыночный характер.
Поразмыслив, я склонен выбрать второй вариант ответа, а подтолкнула меня к такому выбору еще одна цитата, на этот раз фраза, прозвучавшая на встрече с президентом из уст одного из ключевых представителей силового блока – вице-премьера Игоря Сечина (извините за размеры, но очень важная вещь была сказана): «Мы можем сейчас ее объявить, она посчитана <...> Речь идет об отпускной цене на НПЗ: по дизельному топливу – 13 823 руб. за тонну, по 76-му бензину – 12 589 руб. <...> Объем, который предъявлен нам сельхозпроизводителями, – около 2 млн т для обеспечения этой кампании <...> Всеми НПЗ будет применена эта цена для поставок в интересах сельского хозяйства <...> Мы для исключения посредников из схемы доставки топлива непосредственно до предприятий сельского хозяйства совместно с Минсельхозом делаем предложения об организации единого канала поставки. На базе Россельхозбанка будет создано специальное предприятие, которое будет заниматься только этим <...> Это предприятие приобретет необходимые объемы топлива (эти объемы топлива уже распределены между компаниями), и оно будет рассчитываться с нефтяными компаниями и будет обеспечивать передачу топлива по единым ценам для предприятий сельского хозяйства».
Для меня, человека, который помнит советскую систему достаточно хорошо, такая идея означает восстановление Госснаба и Госкомцен в одном флаконе. С учетом того, что я уже слышал слова про «восстановление хозяйственных связей» и «реализацию крупных народнохозяйственных проектов», которые должны стать локомотивами экономики, все это является для меня сигналом того, что сторонники «жесткой линии», выступающие за усиление роли государства в экономике, начинают доминировать в структурах власти.
Кризис – время непростое для любого правительства в любой стране. Кризис проверяет на прочность экономическую и политическую системы, оценивает эффективность бизнеса и «подписывает приговоры» проигравшим. Поскольку Россия уже более 15 лет достаточно успешно движется по пути рыночных преобразований, у меня нет сомнений в том, что вывести страну из кризиса может только свободная экономика. Та, в которой решения принимаются не из-под палки, а исходя из экономической целесообразности, под влиянием стимулов, часть из которых может создавать и государство.
Только вот страх и недоверие не могут служить стимулами для позитивных решений. Да, людей можно запугать дубинками ОМОНа или визитами милиционеров и пожарных. Да, этим можно добиться того, что они побоятся выходить на улицу с протестными лозунгами или оспаривать в судах справедливость решений об отъеме бизнеса или о наложении штрафа. Но такими стимулами нельзя заставить создавать новые или расширять действующие компании, нельзя заставить вкладывать капитал в российскую экономику, ограничив себя «в личном потреблении» (как рекомендует президент Медведев).
Рыночная экономика не может работать без доверия. Не случайно тема восстановления доверия станет одной из центральных на встрече «двадцатки» в Лондоне. Без восстановления доверия банки не начнут выдавать кредиты, а Китай не согласится держать свои валютные активы в американских ценных бумагах.
Но российская власть не верит в рынок, не верит в демократию, не верит в свободу. Ей не понятна проблема доверия, ей ближе «слепая вера в вождя». Вслушайтесь в то, как власть разговаривает с обществом. На дворе XXI век, а Россия вновь ищет свой особый путь и достает из закромов родины замшелый, пахнущий «совком» кнут. Авось на этот раз сработает? Не сработает, поверьте! И одумайтесь, пока не поздно!