В целом: Почему у нас филантропия 2.0 и у них филантропия 3.0
Ольга Алексеева. ведущий эксперт по вопросам развития благотворительности и гражданского общества в России
Родилась в г. Краснодаре. В 1991 г. окончила факультет журналистики МГУ. В 1993 г. приглашена на работу в открывшееся представительство CAF в России, в 1996 г. стала заместителем директора, а в 1997 г. – директором российского представительства CAF. В 2005 г. перешла на работу в головной офис CAF, где возглавляет подразделение по работе с крупными частными донорами – CAF Global Trustees. Является автором четырех книг о деятельности некоммерческих и благотворительных организаций в России и более 130 публикаций на эту тему.
В последнее время мы все чаще оцениваем разные общественные явления в России по принципу «у нас и у них». У нас созданы несколько десятков частных фондов. Программы пожертвований, такие как «Линия жизни», «Подари жизнь», Фонд помощи, собирают миллионы долларов среднего класса. Тема благотворительности стала модной, а инфраструктура благотворительности потихоньку создается. Но все время гложут смутные сомнения. А туда ли мы идем? И насколько то, что мы строим, соответствует лучшим (читай: «западным») образцам?
По классификации Джудит Роден, президента Фонда Рокфеллера, история частной благотворительности в мире, в особенности благотворительности очень состоятельных людей, может быть описана в терминах программистов Microsoft. Первая модель частной филантропии – филантропия 1.0 – это благотворительность конца XIX – начала XX в., нацеленная на создание не существовавшей до этого системы социальной защиты. Тогда в США, как и в России, частные благотворители фактически брали на себя функции государства, организуя систему массовой социальной поддержки, например социальное жилье, в то время как государство еще не было к этому готово. У них это делали Рокфеллер и Карнеги, у нас Третьяков и Морозов. В то время мы со Штатами в развитии частной филантропии шли голова к голове.
В 20–30-е гг. ХХ в. в США, а в Великобритании даже раньше, наступила эпоха филантропии 2.0 – начали создаваться частные фонды, чьи основатели вносили крупные суммы в фонды целевого капитала (эндаументы), доход от управления которыми направлялся на благотворительность. Один из первых таких фондов – Фонд Форда оставался самым крупным частным фондом в мире вплоть до появления на сцене Билла Гейтса. Такие фонды уже не сами строили школы и больницы, а на конкурсной основе выделяли и выделяют средства специализирующимся, например, на здравоохранении или образовании организациям. Таким образом, филантропия 2.0 стала филантропией фондов и фактически основала независимую финансовую систему для поддержки некоммерческих программ.
В России перехода к филантропии 2.0 не случилось – долгие годы функции единственного социального защитника выполняло государство, которое решало, да и теперь героически пытается решать за граждан, что им хорошо, а что вредно. В результате Россия подошла к границе XX в. с современным вооружением, но с системой социальной поддержки по качеству на уровне конца XIX в.
Сегодня как минимум в США наступила эра филантропии 3.0 – благотворительности инноваторов, инвесторов, модели частной филантропии, где благотворитель вкладывает в проект не только деньги, но время и идеи. Мэтью Бишоп, комментатор The Economist, назвал новую филантропию «филантрокапитализмом». Некоммерческие идеи получают подпитку лучших экономических умов и строятся на основе четких бизнес-планов.
В России о филантропии 3.0 мы даже не задумывались... Задержавшись в государственной благотворительности на 80 лет, мы только-только выходим к филантропии 2.0 – той самой финансовой системе поддержки некоммерческих программ, которая обеспечивает постоянное повышение качества, расширение ассортимента и инновационность социальных программ и услуг в Европе и США. При этом в Европе и США частные фонды инвестируют свои средства туда, где государство не может или не хочет ничего менять, там, где, казалось бы, никаких улучшений добиться невозможно. Российские частные фонды пока выбирают приоритеты по принципу «что больше понравилось» и очевидно стремятся к темам и проблемам, вызывающим наибольшие позитивные эмоции и наименьшее политическое напряжение – культура, а не бездомные, высшее образование, а не судьба ПТУ в малых городах...
Частная благотворительность и «у них», и «у нас», безусловно, разная. В США и Великобритании немало предпринимателей жертвуют так же, как наши, – на что взгляд упадет, кто лучше попросит. Многие иностранные предприниматели в отличие от российских задумываются о благотворительности уже на пенсии.
Однако в нашем варианте филантропии 2.0 не хватает нескольких важных составляющих. Это выбор объекта помощи на основе ответственности и нужности, а не вкусовщины. Это умение видеть разницу между влиянием на политику, например, в образовании и участием в политике. Наконец, это понимание профессионализма в благотворительности, не только как необходимости высоких административных расходов, а скорее как синонима высокой эффективности своих вложений.