Хроники 1999–2009: Сам себе режиссер

Политический спектакль под названием «вотум недоверия» отменен. Вместо него вчера состоялся другой – под названием «беззаветная преданность», – писали «Ведомости» 15 марта 2001 г. А ведь еще в начале месяца, когда партия власти «Единство» почему-то поддержала инициативу коммунистов вынести вотум недоверия правительству, ситуация выглядела серьезно, как реальная политическая борьба, вспоминает Алексей Митрофанов, в то время один из лидеров ЛДПР. «Все, кто был вовлечен в большую политику, понимали, что премьер [Михаил] Касьянов и президент [Владимир] Путин – не одно и то же и поддержка такого вотума недоверия [со стороны Кремля] вполне может иметь место», – объясняет он. По Конституции, если Дума дважды голосует за недоверие правительству (требуется простое большинство в 225 голосов), президент должен либо отправить правительство в отставку, либо распустить Думу. Но накануне голосования замруководителя администрации президента (АП) Владислав Сурков заглянул на заседание фракции «Единство» и сообщил, что АП против вотума. «Медведи» немедленно отказались голосовать «за», и затея потеряла всякий смысл. «Мы считаем, что наша цель достигнута: Госдума продемонстрировала свою готовность к конструктивной работе, свою принципиальную поддержку курсу всенародно избранного президента», – бодро отчитались депутаты «Единства» в своем заявлении по этому поводу.

Раздача кресел

Чего в действительности хотел всенародно избранный президент, выяснилось две недели спустя. Своим указом Путин отправил в отставку министра обороны маршала Игоря Сергеева и назначил на эту должность одного из своих давних товарищей – кадрового разведчика, на тот момент секретаря Совета безопасности (СБ) Сергея Иванова. Его первый заместитель в Совбезе Михаил Фрадков возглавил Федеральную службу налоговой полиции (в СБ он курировал экономическую безопасность, а до того более 30 лет работал в системе внешней торговли).

А министром внутренних дел вместо Владимира Рушайло, близкого к опальному Борису Березовскому, стал лидер думской фракции «Единство» Борис Грызлов, никогда в жизни не работавший в милиции (см. врез). «Акции «Единства», между прочим, ощутимо поднялись благодаря назначению Грызлова в МВД», – подмечает Митрофанов.

Выбор кандидатур, как это было и с последующими кадровыми перестановками Путина, оказался полной неожиданностью для общества. Но сами по себе перестановки в силовом блоке были ожидаемы. Ирина Хакамада, в то время вице-спикер Госдумы от СПС, вспоминает: «У нас тогда было мнение, что Путин, как преемник Ельцина, в первый год сначала выдержит некоторые договоренности [с окружением Ельцина], а потом постепенно начнет менять окружение на людей более близких ему. Было понятно, что начнет он перестановки именно с силового блока, потому что это основа любого режима – хоть демократического, хоть авторитарного». Так и вышло: назначения силовиков Путин произвел на второй день после годовщины своего «президентства».

Но президент не ограничился заменой руководителей: в июне 2001 г. он подписал указ о реформе МВД. Аппарат министерства был сокращен, в семи федеральных округах появились главные управления МВД, а все прежние министерские функции были перераспределены по трем блокам: криминальная милиция, общественная безопасность и служба тыла. Указ также предписывал создать в системе МВД Федеральную службу расследования (по типу американской ФБР). Сами реформируемые к новациям отнеслись критически. «Значительная часть путинских назначенцев вышла из госбезопасности, профессионального опыта они не имели, – вспоминает начальник одного из подразделений центрального аппарата МВД. – Разделение МВД на блоки криминальной милиции и милиции общественной безопасности началось еще до прихода Грызлова, но, по сути, это были косметические преобразования. А вот создать Федеральную службу расследований как единый следственный орган не удалось до сих пор».

Помимо силового блока к президентской «зоне влияния» относился и «Газпром». Там тоже произошли серьезные изменения: 30 мая 2001 г. на смену 66-летнему Рему Вяхиреву, газовику более чем с 30-летним стажем, пришел бывший заместитель Путина в петербургском комитете по внешним связям, экономист Алексей Миллер, которому не было и 40.

Раздача долгов

С 2000 г. власть в стране, по сути, была разделена: экономика в основном была отдана Касьянову, продвинутому ближним окружением Ельцина, а политика и силовые структуры – Путину, «так сказать, система двух ключей», объясняет Митрофанов. Но противоречия между президентом и премьером были неизбежны. Касьянов в 2000 г. успешно провел переговоры о реструктуризации долгов России Лондонскому клубу кредиторов (в него входили частные банки) и был настроен договариваться на аналогичных условиях и с Парижским клубом государств-кредиторов. Путин же с подачи своего экономического советника Андрея Илларионова больше склонялся к досрочному погашению долгов живыми деньгами.

Тем не менее он подписал закон о федеральном бюджете на 2001 г., сверстанном в расчете на реструктуризацию обязательств бывшего СССР перед Парижским клубом. По данным последнего, Россия должна была выплатить в том году $5,9 млрд, из которых $3,5 млрд приходилось на советские долги. Но бюджет предусматривал выплату всего $1,24 млрд (половина из этой суммы приходилась на проценты по долгам СССР). После совещания в Кремле 4 января правительство объявило, что в I квартале Россия ограничится выплатой процентов по долгу СССР и будет договариваться о рассрочке по основной сумме. Но государства-кредиторы эту идею не оценили. Председатель Парижского клуба Жан-Пьер Жуйе в письмах в Минфин РФ настаивал, что с учетом «благоприятной экономической ситуации» Россия обязана в полном объеме обслуживать «все категории своих обязательств». «Любые невыплаты нанесут ущерб надеждам России на выход на международные рынки капитала и на большую роль в мировой экономике и финансовой системе», – предостерегал он министра финансов Алексея Кудрина еще перед Новым годом.

Дело кончилось тем, что в конце января Путин перед телекамерами произнес: «Россия никогда не отказывалась и не отказывается исполнять свои финансовые обязательства перед кредиторами». И поручил Кудрину решить проблему к середине февраля. Миссия Международного валютного фонда (МВФ), работавшая в то время в Москве, подтвердила – деньги у России есть: сбор доходов за январь превысил план, золотовалютные резервы рекордно высоки ($28,6 млрд), цены на нефть держатся на безопасном для бюджета уровне. И в назначенный Путиным срок Госдума утвердила поправки в бюджет, позволяющие правительству платить по долгам Парижскому клубу в первую очередь.

По итогам года бюджет России впервые получил профицит. Именно в 2001 г. правительство перестало согласовывать свою экономическую программу с МВФ, напоминает президент и председатель правления «ВТБ 24» Михаил Задорнов (в то время он возглавлял думский подкомитет по денежно-кредитной политике). «Программа, согласованная с МВФ, нужна стране-заемщику для того, чтобы потенциальные кредиторы были уверены: страна осуществляет осторожную и верную макроэкономическую политику, – объясняет он. – Но поскольку Россия начиная с 2001 г. не нуждалась во внешних заимствованиях, такой «знак качества» нам был не нужен. Отказ от согласования воспринимался как шаг в сторону большей самостоятельности и независимости экономической политики российского правительства». Кстати, и с МВФ Россия тогда начала рассчитываться досрочно: Центробанк в течение года перечислил фонду $2,8 млрд – весь остаток от стабилизационного кредита, выданного накануне кризиса 1998 г. (по оригинальному графику в 2001 г. МВФ причиталось всего лишь $300 млн). Касьянов отказался дать комментарии для этой статьи.

Раздача авансов

Скандал с долгами Парижскому клубу быстро закончился, на отношениях России с ведущими индустриально развитыми державами из «восьмерки» эта история не отразилась. «Путин начиная с 2000 г. поставил своей целью сделать Россию полноценным участником G8 – до этого мы там были всегда на правах гостя, а встречи клуба проходили в формате 7 + 1, – говорит бывший высокопоставленный кремлевский чиновник. – Он сам этим предметно занимался, добивался, чтобы у нас было равноправное сотрудничество».

Поворот во внешней политике в сторону Запада выразился и в потеплении российско-американских отношений, отмечает Хакамада. В июне 2001 г., накануне саммита «восьмерки» в Генуе, Путин и Джордж Буш-младший впервые официально встретились в столице Словении. Буш на вопрос журналистов о Путине простодушно ответил: «Разве я пригласил бы его на свое ранчо, если бы я ему не верил?» На ранчо Путин побывал в ноябре 2001 г. и удостоился беспрецедентного комплимента от хозяина: «Именно с таким, как ты, я бы хотел оказаться в одном окопе». Это было через два месяца после терактов 11 сентября в Нью-Йорке и Вашингтоне.

В трагический для США день российский президент первым позвонил американскому с выражением сочувствия и поддержки. «Это было его [Путина] собственное решение», – рассказывает бывший кремлевский чиновник. Но, как всегда бывает в большой политике, это был не просто эмоциональный порыв. «После 11 сентября мы рассчитывали на значительно больший уровень понимания наших действий в Чечне, потому что США на себе ощутили, что такое война в мирное время», – говорит собеседник «Ведомостей». В некоторой части расчет оправдался: например, американцы в считанные недели закрыли частные исламские фонды, которые втайне финансировали террористов, в том числе чеченских. Прежде, по словам экс-чиновника, «они все время рассказывали, что эти фонды занимаются благотворительной гуманитарной деятельностью, сколько мы ни просили их принять меры». Вообще-то Москва рассчитывала на большее, но надежды оказались напрасными, сожалеет бывший чиновник: «Хотя мы прилагали много усилий, чтобы использовать общие беды и проблемы для совместных действий, наши партнеры из США оказались к этому не готовы. Ощущение опасности прошло, и, как обычно, возобладали всякие конъюнктурные соображения».